Колдовство

– Старик! Вадим Николаевич! Он тот черт, что ее дочь украл, скотина жадная, но сил самому не хватило с ней справиться, поэтому вас ко мне привел, он… – Смех перешел в рыдания. – Уроды вы все! – прокричала Алиса. – И сдохнете как уроды. Никому прощения от нее не будет! Она, как Тиамат, монстров породит. Они солнце и луну сожрут, а когда ни дня, ни ночи уже не будет, новых монстров высрут!

– Успокоилась? – спросил Михаил, когда рыдания утихли.

– Мы опоздали, все уже идет не так. Мир уже меняется, и дело не только в чарах. – Алиса замолчала, посмотрела на огонек свечи. – Красный свет зовет за собой, заставляя каждого искать то, что нужно ему, но в итоге они все исполняют ее волю как рабы. Свет вытесняет все, от него даже смерть не спасает. Нам нужна защита, иначе мы к ней близко не подойдем. А когда подойдем, не смотри на свет. Она их сломала, и мир сломает, как ты сломал меня…

Алиса, сидя на кровати, плела сеть из найденных в квартире нитей мулине. Она смыла кровь и переоделась в найденные в шкафу джинсы и рубашку. Пальцы дергали за нитки, завязывали узелки, приспускали петли, затягивали.

Темнота ей не мешала, зато Михаилу действовала на нервы. Он достал смартфон, зарядки осталось совсем мало, но какого лешего? Михаил включил фонарик, луч света дернулся по стене, скользнул по бледному лицу Алисы. От побоев не осталось и следа. Магия крови – самая сильная магия.

Октаринового цвета, папа?

– Да, милая. – Михаил понял, что сказал это вслух, когда Алиса посмотрела на него.

Михаил посветил на икону, висевшую на стене. Божья Матерь повернулась спиной к миру и закрылась пурпурным платом. Младенец плакал в плоской черноте с обратной стороны расписанной доски.

– Если ты сегодня ее убьешь, я сниму заклятие и дам тебе отомстить, – сказал Михаил, когда зарядка кончилась и фонарь погас. Чернота проглотила слова. Алиса, казалось, и не заметила ничего, она продолжала плести сеть.

– Я знаю, сколько зла тебе причинил, одной свободой за такое не расплатишься. Преврати в козла, сожги, сними кожу, не знаю… делай, что хочешь. Я не буду сопротивляться. Лишь об одном прошу: убей ее, отомсти за Ириску. Я звал ее Ириской. Иришка-Ириска. Она была сладкой, упрямой и мягкой, как ириска «Кис-кис».

Желчь поднялась к горлу.

Сладкой, упрямой, мягкой… Такой же Ириска показалась и сожравшей ее ведьме?

Михаил провел ладонью по лицу, прогоняя дурные мысли.

– Я съем по кусочку твою душу. – Алиса смотрела на него, темно-вишневое сияние лилось из глаз ведьмы.

Михаил кивнул, любые слова были неуместны.

Она склонила голову, прислушиваясь к шуму из-под земли. Завязала еще один узел, по разноцветной сети пробежали искры, по комнате разлилось сияние.

– Готово, обними меня, – сказала Алиса, вставая с кровати, – это спрячет нас от ее глаз.

Михаил подошел к девушке и обнял, сияние накрыло их саваном.

Дождь наконец-то перестал. Михаил и Алиса шли к городскому парку. Под ногами ползали трупы птиц и домашних животных. Пахло гнилым мясом и мокрой псиной. Кошки и собаки провожали их глазницами, выеденными червями. В сырой черноте щелкали клыки.

– Она так близко к цели, что не может отвлечься, чтобы закрыть нам путь, – сказала Алиса, когда они подошли к кованым воротам, ведущим в парк.

Створки скреплял толстый белый червь, обвивая прутья как цепь. Алиса подошла к воротам. Червь вскинул голову ей навстречу, раскрыл пасть, полную шершавых наростов. Ведьма позволила ему обвить ее руку. Прошептала:

– Отопри.

Тварь задергалась, застыла костяной дугой, рассыпалась на части.

Изломанные аттракционы, наполовину ушедшие в землю, напоминали скелеты великих древних. Покореженное чертово колесо подпирало хмурое небо. Поваленные, вырванные с корнем деревья тянули к Алисе и Михаилу кривые ветви. Они шли по заасфальтированной аллее, напоминавшей мост над пропастью. По обеим сторонам аллеи земля была изрыта. Сотни, тысячи нор образовывали в почве провалы и каньоны, полные вязкой грязи. Запах сырой земли вызывал тошноту.

Михаил шел за девушкой, боясь споткнуться и упасть в одну из ям. Каждый шаг давался с трудом, перед глазами полыхал манящий красный свет. Звал вниз – там под землей ждала Ириска. Тянула к нему грязные ручки, просила достать ее. Отворачивалась обиженно. Рвала обглоданными пальцами соломинку. Игриво щурила глаза, затянутые катарактными пленками. Пряталась «в домике» из ладошек от перламутровых искр. Желание спрыгнуть к ней было невыносимым.

– Он хотел, чтобы я ему отсосала, – слова доходили до мозга, будто из другого измерения, – тот мент. Когда вы со старикашкой ушли, он полез ко мне; раз тебе можно меня трахать, то почему ему нельзя?

– Что?

Михаил не мог понять, о чем она говорит.

Какой мент? Какой старик?

Он смотрел, как Ириска пускала бумажный кораблик по воде в одной из ям.

– Иди ко мне, папочка, достань меня, откопай.

– У меня нет лопаты, Ириска.