Колея к ржавому солнцу

– Что-то нас прямо друг к другу тянет, – пробормотал Жека. – Тебя и не узнать в таком прикиде…

– Ага, прямо военный летчик. Добрый вечер. Домой?

– Домой.

«Мерседес» медленно тронулся с места, Угорь повернул ручку магнитолы:

– Я джазку подброшу, по инструкции положено.

Заиграл «Эрмитаж». Не вслушиваясь в музыку, Жека смотрел в окно на плывшую мимо анимешного вида фигуристую девицу с мечом, намалеванную на боку грязно-белого внедорожника. Люди внутри тачки, украшенной аэрографией, были похожи на затаившихся хищников.

* * *

За окном мелькали стеклянные фасады небоскребов Сити. Они казались модницами, выгуливающими по улицам странных домашних питомцев в виде деревьев с выстриженными в одной вертикальной плоскости ветвями.

Жека так и не понял, почему из отеля поехал не к «Евромасту», чтобы броситься вниз головой со 185-метровой высоты, а на Роттердам Централ Стейшн. На вокзале он несколько минут втыкал перед расписанием. Уехать можно было куда угодно – в Париж, в Антверпен, в Брюгге, – чтобы там залечь на дно. Расплатившись в автомате заканчивающейся наличкой, он купил билет. Второй класс, пятнадцать евро. В привокзальной кафешке взял американо с молоком в картонном стакане, накрытом пластиковой крышкой, и вышел на платформу. Достал наушники. Отхлебнул, вспомнив умиротворенную улыбку молодой смуглокожей азиатки, индонезийки или бирманки, наливавшей кофе и принявшей у него мелочь.

Что он такого нашел в этой Насте?

А она тоже не понимает, чего хочет. Какие шестеренки вертятся внутри нее? Что они тут, на хер, натворили?

Хотел бы он родиться драконом. Не для того, чтобы заточить красавицу в высокую башню, а только чтобы сожрать ее и преспокойно завалиться спать на груде золота. Нет человека – нет проблемы. А сейчас Настя как пробка на автостраде, зовущейся его затраханской жизнью…

Стоит тут как герой стихов: «Пьешь кофе, думаешь про фак…» Или других? «Зайку бросила хозяйка…»

К перрону бесшумно подкатила электричка. Он кинул пустой стакан из-под кофе в урну и, пропустив немногочисленных пассажиров вперед, последним вошел в вагон. Поднялся на второй этаж и сел у окна в свободном купе.

Электричка тронулась. Жеку подташнивало. Пошли бы сейчас по вагону продавцы мороженого и всякой ерунды, хоть какое-то было бы развлечение.

17. Кто-то лапку сломал…

Август, двадцать девять месяцев назад

Разогретая для выпечки мяса духовка – первое, что приходит в голову Максу, когда они с Солдаткиным из прохладного павильона АЗС выходят в одуряющую жару. Дело близится к трем часам дня, и температура снаружи повышается. Макс с Солдаткиным будто окунаются в теплое молоко и спешат к оставленному «форду». С неба на плавящийся асфальт насыпалось столько пепла, что в нем остаются следы.

На краю заправки возле «форда» вхолостую тарахтит незаглушенным двигателем пять минут назад подъехавший бензовоз. Его водитель прямо сейчас в павильоне ругается с оператором Аллой. Крепкого вида, как и большинство представителей этой профессии, мужик лет пятидесяти не хочет сливать бензин в резервуар, боится, что его застанет пожар.

– Я с дороги видел, как лес горит! – кричит он Алле, когда Макс проходит мимо них к выходу. – С дороги! И это при том, что в дыму ни черта же не видно! Ты что, хочешь, чтобы мы тут все взорвались?.. Жить надоело, Алка?..

Макс так и не узнает, что ответит своему собеседнику Алла, потому что выходит наружу, на пышущую жаром улицу.