Колея к ржавому солнцу

Так обозвала Настя машину, в которой они ехали в сторону ковчега. Тим и чадящий Жека – на заднем сиденье, Настя – впереди. За рулем – Кравец, плотный, но не толстый мужчина с редеющей шевелюрой, под расстегнутой черной дубленкой которого виднелся бледно-голубой свитер с вырезом и густые темные волосы, лезущие из-под дорогого кашемира. Тим заметил, как Кравец глянул на него в зеркало заднего вида. Снова не узнал, и мальчик успокоился. В конце концов, магистр Светлых Рыцарей Водолея видел его лишь однажды, когда Тим приезжал навестить Макса.

«Деньги спрятаны… На лодке…» Почему он сразу не подумал?

Первым к кафе подрулил вызванный Настей местный на старенькой, облезлой, в пятнах грунтовки, как в псориазе, «тойоте тундре».

– Это ты, Михеев? – спросила Настя у выбравшегося из кабины водителя в пуховике с белесой паутиной торчащих вдоль швов перьев. – Я тебе звонила?

– Мне. У вас тут правда кто-то коней задвигает? Или просто похмельем мучается?

Вторая причина для него, видимо, была не менее важной. Физиономия водителя, похожая на хищную зверюгу «тундры», выдавала в нем сильно пьющего человека, в данный момент случайно оказавшегося трезвым.

– Он внутри, – кивнула Настя, рукой указав на кафе. – Тот, кто умирает… Посигналь, что ты подъехал.

Водитель нырнул в кабину своего внедорожника и послушно надавил на пронзительный гудок. Один раз, потом другой. Вновь оказавшись рядом с Настей, озадаченно произнес:

– Им там помочь, наверное, надо…

– Что за христосмобиль? – спросила девушка, разглядывая замерший возле «тойоты» «Ниссан-Террано».

«Японца», прямо как татуировки тело настоящего якудза, украшали цветные аэрографические картинки, иллюстрирующие библейские сюжеты. Какие-то длинноволосые, похожие на Гэндальфа старцы, горящие деревья, смуглые люди с крючковатыми носами, с копьями и мечами, ангелы… Иисуса среди всей этой мифической толпы Тим не заметил. Почему же тогда «христосмобиль»?

– Да это Кравец, – скривился Михеев, – который у Лодочников за главного. И вообще, – то ли хмыкнул, то ли булькнул он, – у всех за главного. Это он сам так думает. Типа: видишь, там, на горе, возвышается крест, повиси-ка на нем…

– Эй! – крикнул от дверей кафе бармен. – Михей, ты сюда лясы поточить, бля, зарулил?.. Давай сюда!..

– Бегу! – ответил Михеев и вправду побежал, размашисто переступая кривоватыми ногами.

Вслед за перепачканным кровью барменом он скрылся в доме. А Настя и Тим смотрели, как навстречу к вышедшему из «ниссана» человеку в блестящей дубленке направился пожилой полицейский, виртуозно владеющий кастетом.

Ну и в компанию Тим попал. Хорошо, что бабушка даже не догадывается…

Он подошел к Насте и проговорил.

– Я знаю, что ему нужно сказать, – мальчик посмотрел в спину Кравца, которого узнал сразу, как увидел. – Чтобы он поверил…

* * *

И она сказала такое, что Кравцу ничего не оставалось сделать, как поверить.

А эта девушка, Настя, – еще та хитрющая лиса, заметил про себя Тим. Обвести вокруг пальца с самым что ни на есть невинным лицом прожженного обманщика, да еще в такой ситуации – высший пилотаж. А что Кравец обманщик, Тим даже не сомневался. Не в самом же деле он какой-то там апостол.

Сначала Кравец, после короткого разговора отпущенный пожилым копом уже за ненадобностью, слушал Настину речь нехотя. Но когда та вроде как мимоходом обмолвилась про трехкомнатную квартиру в «сталинке» на Московском, доставшуюся Жеке в наследство от деда, вдруг стал проявлять живой интерес к судьбе отбившейся от стада овцы.

– …Я о вашем Храме в городе услышала. Подумала, это как раз то место, где он сможет побороть свой недуг… Вы ведь поможете ему, да? – Настя тронула Кравца за руку, с надеждой вглядываясь в его глаза.

– Долог путь избавления от напасти, – напустил тумана Кравец, – особенно если в сердце твоем Тьма… Ему придется остаться в общине. Может быть, надолго. Может быть…

Настя как болванчик закивала головой, а Тим мысленно закончил за Кравца фразу: «…Навсегда».

В памяти всплыло лицо Макса, когда Тим приехал к Лодочникам навестить старшего брата. Сюда несколько недель назад Макса сосватала бабушка, Полина Михайловна. Распознав наконец в старшем внуке наркомана, она вспомнила, как пили родители Тима до обращения в свою новую веру Водолея.

– Яблоко от яблони недалеко падает, – сказала она тогда Тиму.

Тот не совсем понял, что имеет в виду бабушка. А через несколько дней, впервые за долгое время, до Петровского с оказией добрался отец. Смурной, он хмуро поздоровался с вышедшим навстречу Тимом, будто с соседским ребенком, и спросил у бабушки, своей матери:

– Ну, чего звала-то?

Полина Михайловна увела его на улицу и там минут десять о чем-то с ним жарко спорила. Потом отец вернулся, позвал отсиживающегося в комнате Макса и сказал ему:

– Собирайся, поедешь со мной.

– Куда? – спросил Макс.

– Куда надо.

Оказалось, что Полина Михайловна отдала Макса в общину, рассчитывая, что там он избавится от героиновой зависимости.