Колесо Времени. Книга 13. Башни Полуночи

– Нет! – пронзительно закричал Губитель, и остатки кошмара развеялись, уступив место реальности, а Перрин остался стоять на коленях на холодном, выложенном плиткой полу тесного коридора.

Справа от него, совсем рядом, лежал оплавленный комок металла. Перрин улыбнулся.

Подобно Губителю, тер’ангриал попал сюда из реального мира, и здесь его можно было сломать или уничтожить – так же, как живое существо. Перрин поднял взор. Фиолетового купола над головой не было.

Губитель зарычал, шагнул к Перрину и пнул его в живот. Рана в груди отозвалась мучительной болью. За первым пинком последовал второй, и Перрин едва не лишился чувств.

Уходи, Юный Бык, – еле слышно велел Прыгун. – Спасайся бегством.

«Я не могу бросить тебя!»

И все-таки… Я должен покинуть тебя.

Нет!

Ты нашел ответ. Теперь ищи Вольного. Он объяснит… в чем смысл… этого ответа.

Третий пинок. Перрин сморгнул слезы и хрипло вскрикнул, когда голос Прыгуна – такой ободряющий и знакомый – превратился в отголосок, а затем перестал звучать в его сознании.

Навсегда.

Перрин взвыл от невыносимой скорби. Голос его дрожал, по щекам струились слезы… Но все же Перрин собрал остатки воли в кулак и покинул волчий сон. Сбежал, как последний трус.

* * *

Эгвейн проснулась и, не открывая глаз, сделала глубокий вдох. Сражение с Месаной потребовало невероятного напряжения, и теперь у нее раскалывалась голова. Еще чуть-чуть, и Эгвейн проиграла бы. Да, ее план не подвел, но теперь ей предстояло обдумать всю серьезность недавних событий. Ее, эту серьезность, трудно переоценить.

И все же Эгвейн одержала великую победу. Теперь осталось обыскать Белую Башню и найти женщину, после пробуждения впавшую в младенчество. Почему-то Эгвейн еще до рассказа Бэйр была уверена, что Месана не оправится от этой травмы.

Она открыла глаза в уютной темной комнате и задумалась, как будет объяснять Совету, почему не проснулись Шеван и Карлиния. Затем девушка уселась, со скорбью вспоминая, как говорила им о потенциальной опасности, но все равно не могла отделаться от мысли, что сестры погибли по ее вине. И еще Николь. Она всегда хотела прыгнуть выше головы. Ей вообще не следовало появляться в Тел’аран’риоде, ведь…

Эгвейн насторожилась. Чем это пахнет? Разве она не оставила лампу зажженной? Наверное, погасла… Эгвейн обняла Источник и сплела световой шар, а когда тот завис над ладонью, содрогнулась при виде открывшейся ей картины.

Полупрозрачный балдахин забрызгала алая кровь. На полу лежали пять тел. Три – в черном. Четвертый – какой-то юноша в табаре гвардейца Башни. Последний – в красно-белой куртке из превосходной ткани и таких же штанах.

«Гавин!»

Позабыв про головную боль, Эгвейн соскочила с кровати и опустилась рядом с ним на колени. Гавин едва дышал. В боку у него зияла рана. Эгвейн сплела Землю, Дух и Воздух в целительное полотно, но ее дар Исцеления оставался весьма скромным. В панике она продолжала работать; лицо Гавина чуть порозовело, а края раны начали смыкаться, и… и на этом все.

– Помогите! – завопила Эгвейн. – Амерлин зовет на помощь!

Гавин пошевелился.

– Эгвейн… – прошептал он, с трудом приоткрыв глаза.

– Тихо, тихо, Гавин. Все будет хорошо. Кто-нибудь, помогите Амерлин!

– Ты… забыла, что нужно больше света, – не унимался Гавин.

– Что?

– Мое сообщение…

– Мы ничего не получали, – сказала Эгвейн. – Лежи смирно. На помощь!

– Рядом никого нет… Я уже кричал. Лампы… Хорошо, что… ты не… – Он блаженно улыбнулся. – Я люблю тебя.

– Лежи смирно, – повторила Эгвейн и расплакалась. О Свет!

– Но я был прав, – невнятно выговорил Гавин. – Эти убийцы… Они не из Отрекшихся.

Да, он был прав. Что это за незнакомая черная униформа? Шончанская?

«Меня чуть не убили», – поняла она. Не останови Гавин этих трех убийц, Эгвейн зарезали бы во сне. Она исчезла бы из Тел’аран’риода, так и не одолев Месану.

Триумфальное чувство победы вдруг развеялось, и Эгвейн почувствовала себя последней дурой.

– Прости, – сказал Гавин и закрыл глаза. – Прости, что ослушался. – Он терял сознание.

– Ничего, Гавин. – Она сморгнула слезы. – Сейчас я свяжу тебя узами. Это единственный выход.

– Нет. – Он чуть крепче сжал ее руку. – Если только… ты сама этого хочешь.

– Глупец! – Она начала готовить плетение. – Ну конечно, я хочу, чтобы ты стал моим Стражем. И всегда хотела.

– Поклянись.

– Клянусь. Клянусь, что хочу, чтобы ты стал мне Стражем. И мужем. – Накладывая плетение, она коснулась ладонью его лба. – Я же люблю тебя.

Он тяжело вздохнул, и Эгвейн вдруг ощутила все его эмоции, всю его боль так, словно это была ее боль. И еще она поняла, что теперь Гавин не сомневается в искренности ее слов.

* * *

Перрин открыл глаза, сделал глубокий вдох. Он плакал. Бывает ли, что люди плачут, когда им снятся обычные сны?

– Хвала Свету, – произнесла Фэйли.

Оказалось, она стоит на коленях, а рядом с ней – еще кто-то. Масури?