Коллапс. Гибель Советского Союза

Московская поездка убедила Бейкера, что Белый дом сможет балансировать между Горбачевым и Ельциным, не поссорившись ни с одним из них: «Оба высоко ценили отношения с Джорджем Бушем и Соединенными Штатами – не только с точки зрения своего положения в мире, но и с точки зрения авторитета в своей стране». Однако фактически правительство США уже стало ключевым внешним игроком в советской внутренней политике – все участники советской драмы стремились обратиться к американцам за советом и помощью. Бушу не нравилась эта двойная игра. «С моей точки зрения, танцевать нужно с тем, кто находится на танцевальной площадке, – произнес президент США «для истории» в свой личный магнитофон в день советского референдума. – И особенно нельзя делать то, что может (привести к) дестабилизации»^[670].

СТОЯНИЕ В МОСКВЕ

Всесоюзный референдум состоялся 17 марта и прошел спокойно, без явных подтасовок. Он подарил Горбачеву желаемый результат. Согласно официальной статистике, в референдуме приняли участие 148 574 606 человек, из них 113,5 миллионов (76,4 %) проголосовали «за» сохранение реформированного Союза. Но значительное количество людей, 32,3 миллиона (21,7 %) проголосовали против. Результат референдума приободрил консерваторов. Крючков, несмотря на свои опасения, вспоминал, что результат «превзошел все самые оптимистические прогнозы». Шеф КГБ считал, что это идеальный момент для введения президентского правления^[671]. В Секретариате ЦК КПСС Олег Шенин провел совещание с высшими партийными чиновниками. Он считал, что на предстоящем Съезде РСФСР большинство должно отстранить Ельцина. Шенин надеялся, что на сей раз Горбачев даст решительный политический бой своему противнику

^[672].

На деле референдум не мог устранить сепаратистских притязаний в республиках. Шесть республик – три прибалтийские, а также Армения, Грузия и Молдавия – бойкотировали референдум. Латвия и Эстония решили двумя неделями раньше провести собственные референдумы, которые продемонстрировали сильную поддержку идеи независимых демократических государств. Например, в Латвии 73,3 % голосовали за независимость, причем явное большинство русскоговорящих граждан примкнуло к этническим латышам. Это был неожиданно ясный приговор горбачевскому проекту. Русских в Латвии и Эстонии мог раздражать и пугать прибалтийский национализм, но еще большее негативных эмоций они испытывали в адрес советского руководства и его провалившихся экономических реформ. Националистически настроенные прибалтийские русские ратовали за ельцинскую Россию, а не за горбачевский реформированный Союз. А многие разделяли стремление поляков и прибалтов «вернуться в Европу»^[673]

.

Почти все республики, участвовавшие в референдуме, провели его по-своему. На Украине и в Казахстане сам вопрос был изменен и звучал еще более непонятно, чем предложенный Горбачевым. Большинство в этих республиках проголосовало «за» в пользу того, чтобы их суверенные республики присоединились к «союзу суверенных государств». Иначе говоря, голосовали за полный суверенитет своих республик и только потом за их вступление в какое-то содружество без федерального правительства. Украинский Верховный Совет добавил еще один вопрос, поставив на голосование Декларацию о государственном суверенитете Украины от 16 июля 1990 года. Большинство украинцев одобрили Декларацию. То есть они поддержали то, что горбачевский референдум планировал ограничить. А три западных региона Украины провели собственные местные референдумы, на которых люди голосовали за выход республики из СССР. Английский посол, приехавший в Киев 20 марта, отметил, что украинское руководство окрылено результатами референдума. Большинство в республике проголосовало за ее «суверенитет». Кравчук и его коллеги «излучали уверенность» в себе и своих идеях о будущем Украины^[674].