Комментарии к материалистическому пониманию истории

⁶⁸ Причем упований человека определенной культуры. Во многих культурах благо индивида ничто по сравнению с благом группы. Упования также культурно детерминированы как и все остальное.

⁶⁹ Забавно, но марксисты, занимающиеся конкретными исследованиями, предпочитают не сильно вникать в тонкости марксисткой теории, а просто пользуются этой теорией, ссылаясь на солидный статус теории, зафиксированый традицией. Теоретики же, не вникая в конкретику, находят источник силы, ссылаясь на этих ученных. Все довольны, все выглядят очень серьезно.

⁷⁰ Мы достаточно часто цитируем или упоминаем в нашем тексте работы Ю. И. Семенова. Возможно, у читателя в какой-то момент может возникнуть озадаченность таким усиленным вниманием авторов к этой фигуре.

К подобному вниманию есть несколько причин. Во-первых, наша работа посвящена преимущественно советскому марксизму, поскольку, по нашему мнению, эта форма марксизма наиболее адекватна первоисточнику. А Ю. И. Семенов – крупнейшая здесь величина. Во-вторых, он не только крупнейшая величина в советском и постсоветском марксизме, он ещё и наиболее талантливая величина. Так кого же нам цитировать и с кем же нам дискутировать, как не с Ю. И. Семеновым? Не с Зюгановым же, в самом деле?!

⁷¹

Ю. И. Семенов Философия истории. М., 1999. С. 143–150.

⁷² Ю. И. Семенов Философия истории. М., 1999. С. 200.

⁷³ Ю. И. Семенов указывает лишь на один реальный социальный механизм, лежащий по его мнению в основе «эстафеты» – механизм диффузии. Ю.И. Семенов убежденный диффузионист. Но, как уже было неоднократно продемонстрировано различными исследователями, диффузионизм не может быть универсальным методом. На основе диффузии нельзя связать универсальный исторический процесс. В каких-то случаях диффузия реальна и очевидна, в других же случаях она есть лишь средство манипулирования фактами.

Кроме того, диффузия имеет весьма неоднородный характер. Культурные достижения перенимаются относительно легко, диффузия же социальных институтов крайне затруднительна. Последнее обстоятельство оказывается особенно горестным для российских либералов и западников.

⁷⁴ Современный российский антрополог Л.Б. Вишняцкий так характеризует процесс возникновения человека: «в научно-популярной и учебной литературе ход эволюции человека изображается обычно в виде четких и легко запоминающихся схем, в которых процесс смены одних видов наших предков другими предстает как простая линейная последовательность…получается что человек в своем развитии как будто просто поднимался вверх по лестнице, переходя в положенное время с одной ступеньки на другую и следуя при этом единственно возможным путем. Нельзя сказать, что подобные представления об антропогенезе абсолютно неверны. Этот процесс, действительно, развивался по восходящей, и на каждой его новой стадии появлялись существа, в чем-то превосходившие своих предшественников. Однако, при всей своей закономерности, тот вариант антропогенеза, который осуществился в реальности, всё же не был ни единственно возможным, ни фатально неизбежным. Наша состоявшаяся эволюционная история – это только один из многих потенциально существовавших ее сценариев, который, в отличие от других, не остался запасным лишь в силу во многом случайного стечения малосвязанных между собой обстоятельств…Именно таким лабиринтом, со своими тупиками и выходами, бесчисленными поворотами и развилками, является развитие органического мира на нашей планете. Эволюция человека и его предков – одна из составляющих этого процесса, она – тоже лабиринт. И хотя люди, свыкшись со званием «венца творения», часто рисуют собственную эволюционную историю как движение по единственно возможному пути к единственно возможному финалу, на деле она представляет собой историю выбора – выбора одного варианта дальнейшего движения из многих, открывавшихся на разных этапах развития. Наш многомиллионолетний путь устлан поистине неисчислимым множеством отвергнутых альтернатив – незамеченных и, разумеется, не осознанных в качестве таковых. Лишь сейчас, когда с непрерывно растущей горы фактов, открывается все более широкая панорама человеческого прошлого, начинаем мы понимать, что наша эволюционная история – это движение в лабиринте, что пройденный путь отнюдь не был единственно возможным и, наконец, что выбор того или иного поворота на этом пути часто определялся лишь случайным стечением случайных же обстоятельств». Человек в лабиринте эволюции. М., 2004., С. 7–8. В свете вышеизложенного особенно наглядно предстает отрыв традиционной марксистской философии истории от современных представлений науки относительно сущности эволюции. Если эволюция живого и человека в частности имеет непредсказуемо-случайный характер, то почему вдруг эволюция социального оказывается жестко детерминированной?!

⁷⁵

Об обществах, которые могут быть названы политарными смотри: Семенов Ю. И. «Философия истории». М., 1999.

⁷⁶ О цивилизационном подходе смотри ниже.

⁷⁷ При первом приближении, хотя не все так очевидно и просто. Но об этом ниже, в соответствующем разделе.