Комментарии к материалистическому пониманию истории

Сама осторожность и медлительность реформаторского движения, инициированного Александром II, порождает новые напряжения, которые обостряют старые проблемы. К накапливающейся энергии социального взрыва крестьянства и национальным противоречиям добавляется революционный потенциал возникшей разночинной интеллигенции и недовольство пролетариата. Перед лицом назревающей революции бюрократия (политархи) в лице Александра III и Николая II не находит ничего лучшего, как «заморозить» реформы. Возобладала охранительная тенденция. В конце царствования Александра III с «революционной заразой» было покончено, никто не смел и пикнуть, но все были уверены: революция, безусловно, будет!

Условно говоря, можно утверждать, что в 1861 г. вероятность революции 1917 года составляла 60 %. Неумелые, а подчас и бездарные действия российской бюрократии привели к тому, что каждое десятилетие стремительно пожирало шансы избежать революции. В 1914 г., в момент, когда Россия вступила в Великую войну, революция стала неизбежностью. Трагизм ситуации состоит в том, что русско-японская война и первая русская революция с очевидностью свидетельствовали о катастрофических последствиях участия России в большой войне. Но выбора уже не было.

Серьезные заимствования – весьма опасная вещь. Общество – это не игра-конструктор, в которой произвольно можно менять, убирать или добавлять те или иные части. Чем более непоследовательно осуществляется модернизация общества, тем больше в нем перекосов, дисбалансов, деструктивной энергии взрыва. Первая мировая война была битвой капиталистических гигантов, всесторонней проверкой степени модернизированности общества. Те страны, что имели серьезные внутренние дефекты, просто не прошли эту проверку – они были сметены социальными взрывами и революциями.

Третий цивилизационный проект, проект демонтажа политарной системы, закончился чудовищной катастрофой. Обычно эту катастрофу называют революцией 1917 года. Это и верно и неверно. Всё началось как буржуазно-демократическая революция, но в итоге российское общество, изначально выстроенное в политарных алгоритмах, просто не выдержало этого социального потрясения. Разрушение самодержавного, полицейского государства вызвало цепную реакцию распада всех структур. Фактически, мы имеем дело с катастрофой, какие частенько можно наблюдать в истории политарных обществ древности. Российский политаризм в одночасье рухнул, увлекая за собой и городской капитализм, и церковь, и искусство, и науку, и бюрократию, и правящий класс. Весь 1917 год – это стремительный и полный распад Российской империи. На месте сложноструктурированного и иерархи-зированного общества образовалась социальная «жижа», чреватая в будущем самыми разнообразными исходами. Фактически, произошел возврат к базовым элементам политарного общества. Все сложнейшие цивилизационные наработки российского общества в деревне были сметены базовым элементом политаризма – общиной. В городе же они были сметены восстанием продуктов разложения политаризма – люмпен-пролетариатом.

Некоторые западные авторы (Т. фон Лауе, Л. Кочен, Б. Мур, Т. Шанин) и авторы отечественные (Ю. И. Семенов, Г. Завалько) рассматривают русскую революцию как событие, направленное на преодоление отсталости России, её зависимости от развитых капиталистических стран Запада. В предельном случае русская революция интерпретируется как национально-освободительная революция. Подобный взгляд есть ретроспективная интерпретация этих событий. Фактически, он восходит к послереволюционному теоретизированию большевиков, которые пытались всячески оправдать и облагородить совершенный ими переворот.

Безусловно, Россия значительно отставала от Запада,⁹⁸

но темпы, которыми она развивалась, внушали уверенность, что это отставание будет преодолено. Необходимость «революции запоздалой модернизации» или национально-освободительной революции в России хорошо очевидна для современных теоретиков, которые ретроспективно проецируют свои взгляды на исследуемое событие. Но ничего подобного мы не находим в идеологиях и программах самих участников революций. Даже большевики не заявляли подобного тезиса во время революции и гражданской войны.

Кроме того, в чем выражалась зависимость России? В присутствии иностранного капитала? Участие иностранного капитала в США весьма высокое, но никто не говорит, что США – зависимая страна. Царские долги? Однако их доля, относительно экономики страны была ничтожной. Более того, долги СССР многократно превышали объем долгов царского правительства. Но никто не говорит о том, что СССР – был зависимой страной. Кроме того, после первой мировой войны и Англия и Франция имели чудовищные долги перед США, но никто не говорит об их зависимом статусе.