«Контрреволюционер» Сталин. По ту сторону марксизма-ленинизма

Мы заявляем, что таким путем они не докажут ничего, кроме своего собственного невежества, Паскаль и Лейбниц не были революционерами, но открытый ими математический метод признан ныне научным методом. Майер и Гельмгольц не были революционерами, но их открытия в области физики легли в основу науки. Не были революционерами также Ламарк и Дарвин, но их эволюционный метод поставил на ноги биологическую науку… Почему же нельзя признать тот факт, что, несмотря на консерватизм Гегеля, ему, Гегелю, удалось разработать научный метод, именуемый диалектическим?

Нет, этим путем анархисты не докажут ничего, кроме собственного невежества».

Молодой Сталин, конечно, не смог доказать, что реакционер Гегель создал нереакционный метод, но он узнал позже, что Гегель как раз один из предтеч так называемого «немецкого социализма», к которому Сталин, в конце концов, и примкнул, когда возник вопрос не о проповедях, а о строительстве новой страны. Логика строительства оказалась сильнее революционной демагогии.

Чтобы развязать многие узлы в сознании потребуется упрощение. Дело в том, что уже на заре XX века сформировались два основных социализма, но которые были совершенно антагонистичны. Их потом назвали по месту особенной культивации: французский и немецкий.

Чтобы было понятно, мы эти социализмы изобразим и подчеркнем противоположность исходных.

Вот социализм французский, который зиждется на идее равенства:

Вот социализм немецкий, который зиждется на идее иерархии: на идее упорядочивания, но и признания, неравенства.

Так как изначальное определение социализма было от слова «социалис» – идти, двигаться вместе, совместно, то обе версии отвечали этому определению. Тогда загвоздка была в том, что они показывали противоположные политические (и иные) реальности. Как и сегодня синергетики никак не могут договориться – что будет в основании совместного самоорганизованного действия – равенство или неравенство? По нынешней синергетике можно судить о ступоре социализма – то же самое.

Хуже того, каждая из этих версий имела настоящее, то есть историческое, имя.

Французская идея равенства имела имя политизированное собственное – эгалитаризм.

Немецкая идея иерархии имела имя собственное – этатизм (государственность) и строилась на идее как раз неравенства и его упорядочивания.

Нам понятно, почему до сих пор никакого социализма не построено, потому что строить на одном месте линкор и зоопарк невозможно. Рано или поздно останутся руины от того и другого.

Но тогда что строил Сталин, что он понял в этой дилемме для себя? О чём его стартовая, она же родоначальная статья 1906 года «Анархизм или Социализм»? При всех юных реверансах марксизму – ставка на государственный социализм, пусть и в виде диктатуры пролетариата. То есть в первую очередь статья строго антианархична. А значит?

Совершенно очевидно, что идея равенства выводила на анархизм, что, собственно, сами анархисты и утверждали: безначалие свободных равных единичностей – вот исходный постулат. Сталину это было категорически неприемлемо, хотя бы потому, что он видел, как целые генерации анархо-синдикалистов, отказавшись от государства, ничего на равенстве и безначалии построить не смогли. Даже при больших инвестициях. На тот момент опытов было много – начиная с опытов Фурье, Сен-Симона и прочих, кстати, вполне богатых анархистов. А зная демагогов Бакунина и Кропоткина, их последователей, он понимал, что эти просто никакой каши варить не будут, потому что ничего не умеют и не хотят уметь. Поэтому нет никакого сомнения, что вся статья построена именно в недопущении эгалитарной версии – того анархизма, который вообще не обладает созидательной силой – как само равенство, которое не обладает никакой, даже растительной, силой. Десять равных зерен, лежащих на стальной плите равенства, не дадут никакого плода.