Кордон «Ромашкино»

Ученые (в том числе и будущие) бывают просто ужасными занудами, когда вопрос касается их интересов! Потому они и открытия делают. Обычный человек думает сразу обо всем, и этого «всего», как правило, оказывается слишком много. В результате для совершения открытия просто не хватает времени. А ученый все двадцать четыре часа размышляет об одном и том же. Как показывает история науки, иногда даже во сне. Таблица Менделеева тому доказательство.

Вот представьте, если бы двоечник двадцать четыре часа в сутки учил одну математику. Да он уже через месяц пошел бы на олимпиаду и занял там призовое место!

Считая, что тушить в человеке огонек познания – далеко не лучший поступок, Горыныч дохнул.

– Крууууто!

– Сам не нарадуюсь. Кабы не Катина мать, стал бы я не огнедышащим, а огнебоязненным.

– А я вас все равно боюсь, – призналась Настя. – Я вообще всех змей боюсь.

– Так он же только так называется – змей, – попыталась успокоить подругу Катя. – На самом деле он – дракон. Просто в наших сказках говорят «змей», а в европейских – «дракон».

– Я и принцесс лет сто как не ем. Даже таких аппетитненьких, как ты, красавица.

– А причина? – строго спросила Настя.

– По внутренним убеждениям, – «успокоил» змей и разинул пасть. Настя взвизгнула, отшатнулась.

– Горыныч, ну что ты себе позволяешь! – возмутилась Катя. – У нас важное дело по спасению вашего человечества, а ты нам одного из главных спасателей пугаешь.

– Ладно, ладно. Не буду. Понимаешь, Катюха, скучно мне было одному несколько дней сидеть возле портала. Темно. Дела никакого. И спать не завалишься – нельзя.

– Почему нельзя?

– Так я вас дожидался! Боялся пропустить. Фиолетта, едва отправила к вам гонцов, призвала меня и стала умолять: постереги да постереги границу. От случайностей, от людей, от черных сил и другого лиха. У нас как ночь установилась, беспорядки начались. Всякая дрянь из темных углов повылезла. У нее – дряни – правило: если нельзя, но никто не увидит и не узнает, то можно. А зачем меня умолять? Я как услышал, что речь о тебе, так и полетел.

– Если бы не ты… Ник уже хотел через огонь прорываться…

– И положил бы жизнь.

– Почему обязательно положил? А если бы повезло? – возразил Ник.

– Так огонь у Ледомиры не простой. Не чета моему. В нем мало того, что все горит, так он еще и липнет ко всему, чего коснется.

Катя вздрогнула. Она представила Ника, объятого пламенем, которое нельзя потушить.

– То есть если бы вы задели крылом огонь, когда тушили его потоком воздуха, то он бы и к вам прилип? – уточнил Марк.

– Правильно мыслишь.

– Значит, вы рисковали?

– Вся жизнь – сплошной риск… – философски заметил Горыныч. – А посему нам лучше убраться отсюда подобру-поздорову. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше. Иначе Ледомира отдышится, от страхов очнется и пустится выяснять, насколько эффективным оказалось ее колдовство. Или ей кто-нибудь донесет, что не лежите вы на поляне горсткой пепла.

– Мы через лес пойдем, – сказала Катя. – А ты как? Домой полетишь?

– Полечу. Только не домой. Пока вас до дворца не доведу, обратного пути для меня нет. Я Фиолетте обещал. Да и себе тоже. Буду в небе кружить. Мне бы только какие-нибудь сигналы получать, чтобы не потерять вас из виду.

– У нас фонарики есть. Будем ими тебе подмигивать, например раз в минуту. Устроит?

– Лучше не придумаешь. Ну что ж, удачной вам дороги!

Горыныч взмахнул крыльями и поднялся в воздух. Теперь присутствие змея выдавало лишь черное пятно на фоне звезд.

– Фффу-у. Слава богу! – выдохнула Настя. – Вы как хотите, а я рептилий жутко боюсь.

Глава 2

Зубы под шляпками

Изредка подсвечивая себе дорогу фонариком, группа спасателей продвигалась по лесной тропинке, которая петляла между коренастыми дубами, могучими елями, изящными березами, колючими кактусами и необъятными баобабами…

О нет! Автор не сошел с ума. Просто сказки существуют не только в России. Они есть у каждого народа. Отсюда и видовое разнообразие растений.