Кордон «Ромашкино»

Пробуждение было тяжелым. Глаза никак не хотели открываться, руки – двигаться, голова – мыслить. Ноги вообще решили, что они здесь ни при чем. Но бесконечно бездействовать все вышеперечисленные органы Катиного организма не могли. Первыми очнулись глаза.

Рядом, на пригорке, лежали спящие друзья. «Живые!» Весь пригорок был покрыт змеями. Их тела выхватывал луч валявшегося на траве фонаря. Над всем этим возвышался Горыныч.

– А что вообще такое… э-э-э… произошло? – промямлила Катя.

– Вы угодили в ловушку Ледомиры, – сообщил змей.

– Какую? Мы ничего не заметили.

– Туман забвения. С гадюками.

– С кем-чем?

– Га-дю-ка-ми. Длинные такие, серые, шипят и кусаются. Только не вопи, ладно? Ведьма действовала наверняка и будет неприятно удивлена результатом.

Катю начало колотить. Чтобы не закричать, она закусила губу, но зубы продолжали отбивать чечетку.

– Так это ты нас спас?

Вообще-то это прозвучало по-другому: «Тттак эттто ттты нннас ссспппассс?»

Ой! Как это странно выглядит, когда пытаешься написать! В нотах просто стояло бы стаккато – понятно, изящно и просто. В который раз убеждаюсь, что в алфавит нужно ввести что-нибудь из нотной грамоты. Специальными закорючками обозначать громче-тише, радость-грусть, игривое словесное стаккато и доброе нежное легато. Можно кучу всего напридумывать. И не надо меня убеждать, что это лишнее, что наш язык и без того имеет все необходимое для передачи разнообразных чувств и состояний. А паузы, заполненные эмоциями? А гнев в глазах? Не все можно передать словами. Чтобы не было сухо или вычурно, чтобы даже самый недогадливый мог почувствовать.

– Хотя зачем я спрашиваю? Тут же больше никого нет. Но как ты узнал, что мы в опасности?

– Когда вы вошли в туман, я сразу же снизился. Очень уж мне это «молоко» не понравилось.

– А дальше что?

– Крылом махнул. Крыло у меня сама знаешь какое.

– Угу. Большое крыло, хорошее.

– Вот оно-то и расчистило пятачок аккурат над вами. Смотрю: лежите. Смирненько так. Вокруг змеи кишат. Н-да…

– А чем ты их отогнал? Не крылом же. Они просто обязаны были нас искусать, раз Ледомира наколдовала. Ты что, умеешь снимать ее заклятия?

– Не умею. Но я ведь тоже змей. Да, большой. Да, летаю. Меня гадюки уважают, считают дальним родственником и даже гордятся таким родством. Когда я намекнул, что мне очччень не понравится, если хоть кто-то из путников пострадает, они решили не ввязываться в такое запутанное дело и мирно разлеглись рядышком.

– Зачем? Лучше бы уползли.

– А как же любопытство?

– У гадюк?

– Почему бы и нет? Им интересно, что будет дальше. Гадючья жизнь однообразна. А тут такое приключение!

– Вот Ледомира будет злиться! Сама как гадюка зашипит.

– Ты сейчас ликуешь, а ведьма локти кусает и…

– Пусть сначала достанет! – не унималась Катя.

– Она не локти будет доставать, а вас. И это может у нее получиться. Поэтому приводи-ка в чувство остальных и следуйте дальше. Да поторапливайтесь! Неровен час, Ледомира собственной персоной заявится. При всей своей колдовской силе. А это уже не со змеями договариваться!

Глава 4

Вода

С этого момента стало очевидно, что тяжелый путь закончился. Дальше начинался очень тяжелый.

Сначала вся группа чуть не свернула направо, в пропасть. Потому что в этом направлении все увидели свет большого костра, девушек, водящих вокруг него хоровод, услышали виртуоза-балалаечника… В самый последний момент идущую впереди Катю остановило растерянное восклицание Мари: «Мир умирает, а они танцуют…»

А потом, если бы не Карина, вся группа свернула бы налево, чтобы полюбоваться чудесными светящимися цветами – видением, созданным Ледомирой над бурной морской пучиной.

– Как они тут живут без Интернета? – ворчал Марк, стараясь идти след в след за Кариной. – Вызвали бы карту, посмотрели, что впереди. И никакой мороки.

– Нет, без мороки не получится, – возразила ему Катя.

Да, забыла сказать! Девочку всю дорогу печалило то, что Марк, которого так хотелось видеть рядом, чтобы в критические моменты иметь возможность опереться на его руку, почему-то неизменно оказывался возле Карины.