Королевская кровь 5

   Сейчас, сидя в полутемной пещере – освещалась она только тусклым магическим светильником, - укутанная в шерстяное одеяло, Катерина в сонном отупении размышляла о том, что стало очевидным только сейчас. Что она, видимо, всегда ощущала это тепло. С Мариной рядом она становилась сильнее. Просто сейчас все чувства обострились – и она со всей ясностью поняла, что Мари, которую она помнила и смешной зареванной девчонкой, и тревожной неформалкой на своей свадьбе, и яркой дочерью дома Рудлог на балу – не просто человек. А, может, и вовсе не человек. Воплощенный огонь, притягательный и абсолютно противоположный ей, Катерине.

   В доме похитителей ощущала герцогиня и холодноватые ауры находящихся рядом мужчин. Но они не вызывали никаких чувств – она оставалась равнодушна к их силе, как равнодушна кожа к воде такой же температуры. Разве что освежает немного. Их сила была слабым подобием ослепительной энергии змеептицы, которая в полете подзарядила Катерину не хуже мощного аккумулятора. И еще она точно, совершенно точно ощущала нечто подобное в своем сне в кабинете Александра. Что это было? Какая-то генетическая память о сильных мужчинах темной крови? Галлюцинации? Неизвестно. Но присутствие этого неизвестного оживило ее, подпитало – пусть немного, но все же этих сил хватило и на ритуал защиты, и на призыв птиц и змееподобного крылатого духа. И, самое главное, притушило голод в ее крови.

   В коридоре за дверью раздались шаги, тихие мужские голоса, и Катя сжалась, подтянула под себя ноги. Хоть бы не сюда. Хватит с нее. И с Саши.

   От препарата, который ей ввели, неумолимо клонило в сон. Но она боялась засыпать. Боялась, что потом не проснется и навсегда останется здесь, под землей.

   Александр, прикованный к стене за руки, лежал неподвижно – лицо его было заострено, полуприкрытые глаза закатились, дыхание вырывалось со свистом, и ей все казалось, что ему ужасно холодно – но она даже не могла подойти и укрыть его. Потому что и ее приковали. Свободно, чтобы дать возможность прилечь или сходить в выставленное тут же ведро, но недостаточно, чтобы пересечь камеру.

   Цепь была ржавой, тяжелой. Да и вообще, в этой пещере, когда Катя привыкла к полумраку, тут и там обнаруживались страшные старые предметы – крюк, вбитый в потолок, например, и почти источенный ржой, кольца на стенах, цепи, какие-то распорки. Когда Катерину конвоировали сюда, она видела в узком коридоре, по которому они шли, такие же небольшие пещерки и останки ржавых дверей. Были там и совсем узкие лазы, похожие на мешки, закрытые рассыпающимися люками, и она холодела, думая о том, с каких времен все это осталось и какие трагедии здесь происходили. Видимо, в истории Блакории было много такого, чего знать бы ей не хотелось. Больше всего эта система переходов и пещер напоминала старые шахты, вышедшие на естественные пустоты и использовавшиеся как страшная тайная тюрьма, из которой нет выхода. Почти все камеры были полузатоплены водой. Их пещера находилась чуть выше остальных, и хотя здесь чувствовалась влажность, воды не было. И дверь сохранилась. Видимо, поэтому их сюда и определили.

   Шаги приблизились, и Катя зажмурилась, поспешно растянулась на ложе. Только чтобы не трогали ее больше.

   - Как пленники? – спросил знакомый голос. Голос того, кто ее шантажировал. Теперь она знала его имя – Константин Львовский, но что это могло ей дать?

   - Тихие, - ответил один из охранников. – Женщина сначала плакала, сейчас, похоже, спит.

   - Ее можно было оставить наверху, - неуверенно сказал другой мужчина. Голос у него был совсем молодой.

   - Брин хочет исключить возможность побега, - сдержанно объяснил Львовский. – Мы не понимаем природы ее силы. С ее мизерной долей темного наследия в крови она вообще не должна была инициироваться. Разве что связь со Свидерским так подействовала… Поэтому перестраховываемся. Здесь их никто не обнаружит, даже если щит разрушится.

   - А если она подпитается от Свидерского? – также неуверенно спросил молодой.

   - Невозможно, Дуглас, - резко ответил его спутник. – Мы вкололи блокиратор. А для подпитки нужна концентрация. Открывайте дверь!

   Завизжала с трудом отодвигаемая щеколда, и у Катерины дыхание перехватило так, что она едва не закашлялась. Она боялась открыть глаза и только слушала – как зашли в камеру и остановились прямо над ней, постояли, хмыкнули. В голове словно пробежались перышком.

   - Не спит, - сказал Львовский. – Боится. Ваша светлость, прекратите сопротивляться. Все равно уйдете в сон, но если не будете противодействовать препарату, избавите себя от головной боли.

   Катя молчала и глаз не открывала, умирая от страха и беспомощности.

   - Оставь ее, Костя, - резко проговорил Дуглас. – Брин ждет. Подстрахуй меня. Если вдруг хлебну больше, чем надо – коли.

   - Постарайся не оплошать, - предостерегающе попросил Львовский.