Корона Российской империи. Слава, честь и доблесть династии Романовых

Но Пугачев не только сам был самозванцем. Он, хотя и косвенно, способствовал появлению еще одного весьма колоритного персонажа, который известен нам как княжна Тараканова.

Впервые эта особа, называющая себя дочерью Елизаветы Петровны и графа Разумовского, обнаружилась в декабре 1773 года. Именно в это время слухи об успехах воскресшего Петра ІІІ докатились до Европы. Впрочем, княжной Таракановой ее впервые назвал Жан-Анри Кастера в своей книге о царствовании Екатерины Великой, вышедшей в 1797 году и запрещенной в России из-за изрядного искажения действительности. При жизни эту самую княжну так никто не называл. Вероятнее всего, фамилия эта — искаженное «Дараганова». Так писались племянники Разумовского.

Кто она была на самом деле — неизвестно. Возможно, эта искательница приключений и сама ничего не знала о своем происхождении.

До того как назваться принцессой Владимирской, она уже побывала и дочерью австрийского императора Франца І, и персидской княжной. Ушлая дамочка успела опустошить кошелек не одного европейского аристократа, пару раз оказывалась в шаге от громкого титула.

Потом она стала аж дочерью русской царицы. Извилистый жизненный путь столкнул ее с Алексеем Орловым. Русская средиземноморская эскадра, которой он командовал, базировалась в итальянском порту Ливорно.

В августе 1774 года Орлов получил некий манифест от дочери Елизаветы Петровны. Он немедленно сообщил об этом императрице, которая приказала арестовать самозванку. Однако та успела уехать в Рим, и Орлов на какое-то время потерял ее из виду.

Княжна в очередной раз быстренько промотала добытые деньги, так и не поправила изрядно подорванное здоровье и не сумела убедить в своей легенде кардинала Альбани, которого многие считали самым реальным кандидатом на папский престол. Она попыталась втянуть в свою авантюру английского посланника в Неаполе Гамильтона.

Услышав легенду о дочери Елизаветы, тот немедленно связался с Орловым. С помощью англичан герой Чесмы в конце концов сумел втереться к ней в доверие. Возможно, он даже стал ее любовником.

Орлов заманил самозванку на флагманский корабль русской эскадры, уговорив оставить на берегу большую часть ее немаленькой свиты. Скрыть все детали операции не удалось, и по Европе разошлись слухи о том, что русские арестовали в Ливорно дочь покойной императрицы. Сам Орлов отправился в Петербург сухопутным путем. Эскадру вел домой адмирал Грейг.

После трехмесячного плавания 11 мая 1775 года принцесса Владимирская была доставлена в Кронштадт.

Ночью 25 мая пленницу и семерых ее спутников перевезли в Петропавловскую крепость.

Несколько месяцев регулярных допросов не привели ни к чему. Пленница каждый раз добавляла к своей красочной истории какие-то новые детали, несмотря на то что ее постоянно уличали во лжи. Все допросы велись на французском, ибо русского она не знала совершенно. В конце концов эта загадочная особа перестала утверждать, что является русской принцессой, но продолжала настаивать на своем благородном происхождении.

Между тем казематы Петропавловской крепости не способствовали улучшению ее здоровья. 4 декабря она умерла от туберкулеза, подхваченного еще несколько лет назад. Известная картина, живописующая ее смерть во время наводнения, увы, лишь фантазия художника, основанная на вымысле писателя Кастеры, упомянутого выше.

Но сейчас наша история сделает еще один шаг назад, к моменту столь внезапной отставки фаворита Васильчикова. Как оказалось, красавец-поручик не оставил глубокого следа в сердце Екатерины Алексеевны. Даже милуясь с ним, императрица думала о другом. О Григории, но не об Орлове. О Потемкине.

Однако и здесь нам придется вернуться назад. Как и Орловы, в июне 1762 года Григорий Потемкин оказался одним из активных участников возведения Екатерины на престол. Уже тогда императрица обратила на него внимание. Вскоре он был назначен помощником обер-прокурора Синода, не покинув при этом военной службы, которую оставил лишь в 1768 году, став камергером.

После этого Потемкин отправился на войну с турками, где не раз отличился. В 1774 году он, уже генерал-поручик, получил от императрицы письмо, из которого сделал, что называется, правильные выводы. Через месяц после своего приезда в Петербург Григорий Александрович — уже генерал-адъютант и подполковник Преображенского полка.

^{Григорий Александрович Потемкин, генерал-адъютант и подполковник Преображенского полка (худ. И. Б. Лампи, 1790)}

Но причина столь стремительного возвышения заключалась не только в любовном влечении. Императрице нужна была опора. Она пробовала держать рядом с собой мужчину чисто ради удовольствия, но именно в этом ничего приятного не нашла. В Потемкине же Екатерина угадала человека, на которого могла положиться в любом трудном и опасном предприятии, волевого, энергичного и абсолютно преданного делу.