Корона жигана

– Думал, своими зубами до глубокой старости жевать буду, однако не судьба… И насчет Иуды – это ты зря, – голос старика дрожал от обиды. – Немного надо, чтобы деда напугать. Приставили перышко к горлу и сказали делай так как мы прикажем. Мне хоть за седьмой десяток перевалило, а жить-то страсть как хочется. Не букашка же!

Жиган усмехнулся:

– Это верно, что не букашка! Паук ты ядовитый Вот взять бы тебя да каблуком раздавить, чтобы не смердел. Ну да ладно, живи себе пока! Чего враскорячку встал, старый хрен? К двери давай топай!

Вышли из избы Вокруг стояла мгла Лишь в конце улицы робким мотыльком билось в небольшое оконце пламя свечи.

– Я сейчас коня запрягу, – предупредил старик, – нам хоть и недалеко, но куда мне, колченогому, за вами-то, молоденькими, поспеть, – посетовал дедуля. – Вы-то все прыткие.

– Старик, я тебя сразу предупреждаю, если что-нибудь выкинешь… я из тебя весь смердячий пар выпущу.

– Кирьянушка, родненький ты мой, я ж тебя понимаю, – запричитал Железная Ступня. – Разве возможно! Эх, душа ты человек! Почему же мы раньше с тобой не сошлись? Мы бы с тобой такие дела заварили, что самому Горынычу сделалось бы завидно.

– Старик, ты бы костыли свои поднимал да побыстрее бы ими двигал. У меня терпение-то не железное!

– Сейчас, сейчас, милок, – затопал Железная Ступня в конюшню. – Лошадку только запрягу… Ах ты, милая моя… застоялась. Думаешь, наверное, в какую такую темень тебя хозяин гонит? – похлопывал он пегую лошадку по холке. – А надо, дорогая ты моя, – ласково приговаривал он, накидывая хомут ей на шею, – хорошему человеку подсобить, не могу же я его без подмоги оставить… Только ты на меня не обижайся. Я тебе подпругу подтяну, чтобы ничего не врезалось. А потом старый твой хозяин овсом тебя накормит отборным.

Кирьян молча стоял за его спиной и не сводил внимательного взгляда с рук старика. Но нет, колченогий не рыскал в поисках оружия по углам, не выхватывал из портков пистолета, а только с нежностью поглаживал растревоженную лошадку.

– На телеге поедем… Авось не растрясет… Я еще сена под зад постелю, чтобы косточкам не так жестко было, – пропел сердобольный старик.

Кирьян лишь усмехнулся:

– Ну, постели, ежели не жалко.

Железная Ступня укоризненно качнул головой:

– Кирьян, да для тебя мне ничего не жалко. – Он ухватил огромный ворох прелого сена и бережно расправил его на телеге. – Как на духу говорю. Э, пошла, милая, – ухватив лошадку под уздцы, старик повел повозку со двора. – А это для дамы, – положил он поверх сена мешковину. – Да вы не стесняйтесь, барышня, – заботливо протянул старик. – У нас ведь все по-простому, чай, не в господских хоромах. Здесь сено, вон там – навоз. А здесь, извините меня покорнейше, – показал он рукой в сторону узкой деревянной будки, – дерьмо-с. Вот так-с! Так и живем. – И совсем по-молодецки запрыгнул на телегу.

Кирьян сел за его спиной, на самый край. Так, чтобы можно было спрыгнуть в любую минуту.

– А ты бы вместо своей сральни показал бы барышне кистень, которым когда-то по башке шарахал, – улыбка жигана сделалась злой. – Да рассказал бы ей о том, сколько душ невинных сгубил.

– Эх, Кирьян, Кирьян, – тронул вожжи старик. – Я тебе об одном, а ты мне все про другое талдычишь.

Лошадка обреченно цокала копытами, выбивая замысловатую дробь. Только иной раз она нервно дергала крупной головой, протестуя против назойливого хозяйского понукания.

Что-то было не так, но что именно, Кирьян понять не мог. Обернувшись, он увидел в конце улицы все тот же крохотный огонек. Скорее всего, теплилось пламя лампадки. Огонек ненадолго заслонила чья-то тень, а затем он замерцал вновь.

Прячась в тени заборов, за телегой шел человек.

– Останови! – приказал Кирьян, подняв пистолет.

– Тпру-у! – громко произнес колченогий. – Ну, чего там еще стряслось? Мы так никогда не доедем.

– Заткнись, – прошипел жиган.

Минут пять он всматривался в темноту до рези в глазах. Как будто бы никого. У самого колеса телеги шмыгнула кошка и с тихим шуршанием юркнула в колючий кустарник. Но то не в счет.

– Да нет там никого, – раздраженно подал голос старик, – даже петухи спят в такую пору. Поутру им курочек топтать. Силы-то поберечь надо!

Видно, вправду привиделось.

– Ладно, езжай.

Телега прогромыхала по улице, свернула в узкий переулок и, едва не царапая заборы, тронулась дальше, негромко постукивая коваными ободами по колдобинам.

Трое патрульных вышли из-за плетня неожиданно, будто бы материализовались из сгустка темного пространства. Патруль! Еще один шаг, и Кирьян в свете луны, пробившейся через лоскуты туч, рассмотрел их лица. В общем-то, самые обыкновенные лица, молодые. Их взгляды ничего не выражали. Отсутствовало даже любопытство. Ребят можно понять – за целый день они осмотрели столько подвод, перетряхнули такое количество добра, что от увиденного должно просто рябить в глазах.