Косьбы и судьбы

Тут же он сумрачно осуждает: «вероучения мнимо-верующих из нашего круга», «Вся жизнь верующих нашего круга была противоречием их вере», «где из тысячи едва ли один признает себя верующим». Но это только подтверждает, что рациональное просвещение уже давно отвергло как допустимую, примитивно-мракобесную форму религиозного идеализма.

И ведь Толстой практически находит ответ: «благодаря ли моей какой-то странной физической любви к настоящему рабочему народу, заставившей меня понять его и увидеть, что он не так глуп, как мы думаем», но не осознаёт его: «Я жил паразитом и, спросив себя, зачем я живу, получил ответ: низачем. Если смысл человеческой жизни в том, чтобы добывать ее надо прежде всего исполнять ее».

И в итоге… срывается на: «додумались до того, что хозяин глуп или его нет…».

То же: «и со мной случился переворот, который давно готовился во мне и задатки которого всегда были во мне. Со мной случилось то, что жизнь нашего круга – богатых, ученых – не только опротивела мне, но потеряла всякий смысл. Все наши действия, рассуждения, наука, искусства – все это предстало мне как баловство. Я понял, что искать смысл в этом нельзя. Действия же трудящегося народа, творящего жизнь, представились мне единым настоящим делом. И я понял, что смысл, придаваемый этой жизни, есть истина, и я принял его».

И здесь телега – «смысл» заехала впереди лошадей – «действия» и «дела», которые у человека давно уж стали сами по себе разумно-обоснованными.

Но вернёмся от его «программной» ошбки к тексту, он продолжает аргументировать, уже в рамках обоснования доктрины:

– принуждён признать «ещё какого-то, неразумного знания» – веры

– признаёт Канта с его безупречным доказательством невозможности доказать бытие бога

– всё-таки решив обосновать «с богом» (не знает, как без него обойтись) – уравнивает: «бога» и «понятие бога», мол, это ещё поважнее самого бога.

(Кант уже не упоминается – ещё бы! Толстой в отчаянии (!) ухватился за устарелое уже доказательство Декарта: «Существование Бога следует из содержания его идеи, в которой мы мыслим все совершенства, а значит и абсолютное бытие», которое Кант же опровергает)

– добавляет «жил только тогда, когда верил в бога», «ведь я не живу, когда теряю веру», как аргумент

– наконец, волевым усилием принимает бога, уравнивая его с самой жизнью (бога или понятия? – остаётся загадкой).

Это право на «волю» – давнишняя его мечта. Удивительно, что ему пригодилось то самое первое каникулярное сочинение, где он «подправлял» Декарта, заявляя: «Сущность души человека есть воля, а не разум». Он не соглашается с основным положением философии Декарта: «Cogito – ergo sum» («Я мыслю – следовательно, существую»). Декарт, – рассуждал Толстой, – «думал потому, что хотел думать; следовательно, надо было сказать: «Volo – ergo sum» («Я желаю – следовательно, существую»).97

Далее с 13-й главы идёт уже описание отхода от православных догматов к своему варианту «очищенного» общехристианства.

Можно ли из этого обзора сделать какой-либо вывод? Вполне, и он сокрушителен для академической философии, которая в кунсткамере Толстого не приметила – слона. Философы запутались в ворохе теоретически несводимых концов, которые Толстой натащил в практических целях своей личной квазиреволюции – «что-то сделать!» и, вдобавок, приняли его рабочей философской опорой «дымовую завесу» – утилитарно-необходимого для «учения» Шопенгауэра.

На самом деле, перед нами не что иное, как в общих чертах, художественное изложение работы «Критика чистого разума» великого Иммануила Канта! Совпадает в основе план, последовательность изложения, идея.

Кант упомянут им в перечислении читаемых философов в дневниковой записи от 3 февраля 1870 года. И уж точно известно, что «Критика чистого разума» Канта на французском языке была в яснополянской библиотеке Н. И. Толстого, отца писателя. Что добавить? В общем: «Читаю Канта. Очень хорошо» – Толстой Л. Н. «Дневник» 19 сентября 1905.

Прежде, чем привести обоснование этого открытия, необходимо техническое пояснение для тех, кто случайно ещё не знаком с Кантом. Пояснение именно техническое, ибо касается технического вопроса: «о соотношении объёмов».

Кант – основоположник классического периода немецкой философии. Поэтому надо очень хорошо понимать главную методологическую доктрину новоевропейского мышления: правильная постановка задачи – половина её решения. Иногда и больше.

«Критика чистого разума» составляет около тысячи страниц среднего книжного формата. Не стоит обманываться соотношением текста под заглавием «Введение», занимающим около ста страниц, к остальной книге, где лишь (!) доведённое до мельчайших оттенков мысли доказательство задачи, поставленной во «Введении». Правду сказать, сосредоточенное в десятке страниц. Да, таково соотношение – один к ста, когда действительно что-то надо объяснить. И ещё кто-то говорит, что Кант недостаточно понятен!