Кощеева невеста

— Эх, хорошо-то как! Теплынь! И впрямь весна в самом разгаре. Правильно ты, Лютогор, сделал, что разбудил меня, а то я бы так до конца июня продрых. Зябко у вас в Нави — даже когда лёд сходит, вылезать наружу не хочется. А я никак за зиму похудел?

Он оглядел себя, смахнул несуществующую пылинку с мокрого рукава, одёрнул кафтан и шлёпнулся рядом на землю:

— Ну, выкладывай, зачем пожаловал?

Рядом в траве зашелестели змейки-кощейки — а и ладно, пускай слушают.

Лис придвинулся и как бы невзначай сел на край Мокшиного плаща. Застёжка у того была крепкая — быстро не выпутаешься. Значит, сбежать у старой жабы по мановению ока не выйдет.

— Нет, это ты мне выкладывай, как так вышло, что ты от Кощея — своего великодушного господина — правду скрыл?

— К-к-ква-ква-квакую правду? — Мокша дёрнулся, потянулся перепончатой лапой к застёжке плаща, но Лис только этого и ждал: резвой белкой метнулся вперёд и схватил болотника за нащёчный плавник — так непослушных детей хватают за ухо, застав на месте преступления.

— Хватит юлить! — гаркнул он. — Мне про Лютомила всё известно.

Лис нарочно не стал говорить, что именно он узнал. Надеялся, что Мокша достаточно испугается, чтобы выдать правду, но тот был тоже не промах: захлопал глазищами в таком искреннем непонимании, что бродячие комедианты обзавидовались бы.

— Я не понимаю, княжич… Какой бешеный окунь вас укусил?

— Послушай, — Лис сбавил тон и заговорил вкрадчиво. — Отпираться бессмысленно. Я знаю, что он скрывает. И что ты всё это время покрывал его ложь. По сути, выбор у тебя невелик: либо ты сам идёшь к Кощею и всё рассказываешь, и тогда, возможно, остаёшься жив. Либо правду расскажу я, и тогда уж спуску оба не ждите. Кем хочешь для князя предстать? Врагом коварным али другом — запутавшимся и обманутым? Тебе решать.

Мокша сглотнул, жадно схватил ртом воздух и вдруг заныл:

— Отпусти меня, Лютогорушка, умоляю! Слыхал, не злой ты парень, сердце у тебя милостивое… Зачем тебе старого друга под княжий гнев подводить? Кощей от меня и жабьей косточки не оставит на амулеты! А я тебе ракушку дарил, помнишь? И вот таку-у-усенького в люльке качал!

— Это всё дела прошлые, — отмахнулся Лис, ещё крепче сжимая плавник (ух и острый, как бы не порезаться). — Минули времена, когда меня легко было разжалобить. Я считаю до трёх, а потом мы идём к Кощею. Он всё равно узнает правду — от тебя или от меня.

— Меня заставили молчать! — заверещал Мокша. — Я случайно узнал. Увидел, как Лютомилка в пруду купается. А тишком-нишком уйти не получилось. Споймали старика, застращали…

— Раз!

— Убивец ты окаянный! Всё одно мне помирать — не Кощей в остроге сгноит, так наследничек придушит в тёмном углу. Или Ардан зарежет, как молочного порося.

— Ежели они сами в острог сядут, никто тебя не зарежет. Два!

— А почему ты вообще мне это предлагаешь? — вдруг прищурился хитрый жаб. — Может, у тебя самого и доказательств-то нет?

В его взгляде загорелось торжество, и Лис, не чуя ни малейшего укола совести, соврал:

— Тебя, дурака, спасти пытаюсь. Сам же говорил, не чужие мы люди. Ракушечку вон дарил…

— Без ножа ты меня режешь!

— Три! — свободной рукой Лис перехватил болотника за шкирку и, приподняв в воздух, хорошенько встряхнул. — Ну?!

Застёжка плаща впилась в бугристую жабью кожу, завязки сдавили шею. Мокша засучил лягушачьими лапами, безуспешно пытаясь нащупать опору, и сдавленно завопил:

— Ладно, я всё расскажу. Сам! Сам, клянусь!!! Только поставь меня на землю!

Лис ослабил хватку, но болотника не выпустил. Ещё чего! Тот с тоской глянул на пруд и вздохнул:

— Зачем тебе всё это, княжич? Сам наследником хочешь сделаться? Ох, не думал, что в твоём сердце эта червоточинка тоже есть: все люди желают власти. Ты так и знай: Лютомилка наша хоть и деваха, а на троне ей самое место. Хватка — ух, щучья! Сомкнёт зубы — вовек не разожмёшь.

— В этом мы с ней оба в отца, — хохотнул Лис.

Он не стал разубеждать Мокшу и говорить, что затеял всё не ради трона. Пусть думает, что хочет. Главное уже прозвучало: даже если болотник сбежит по дороге — змейки-кощейки уже услышали заветное слово и Кощею непременно донесут. Впору было выдохнуть с облегчением: сон-то в руку оказался.

Признаться, в иное время он не стал бы выдавать Лютомила отцу. Зачем? С таким знанием можно было бы легко диктовать наследнику свою волю. Правда, пришлось бы держать ушки на макушке и постоянно ждать удара из засады: Лютомил всё сделал бы, чтобы убрать с пути ненужного свидетеля. Но в нынешней ситуации выбора не было: Кощею следовало узнать правду. Алатану он не пощадит, значит, место княгини по праву получит Василиса. А княгине положено в собственных покоях обитать, не в башне без дверей. Эта привилегия даст ей какую-никакую свободу передвижений и шанс на побег.

— Идём, — он потащил упирающегося Мокшу за собой.

— Прямо сейча-а-ас?

— А чего ждать?

— Так едва рассвело. Кощей ещё почивать изволит!

Лис остановился, приблизил своё лицо к перепуганной жабьей морде и не без удовольствия рявкнул:

— Ничего. Ради такого дела проснётся!