Кощеева невеста

Под утро Маржана тёмной тенью выскользнула из его спальни, но даже тогда Лис так и не сумел смежить веки. Он всё размышлял об увиденном и гадал — где же кончаются сети обмана?

Могло ли так статься, что Лютомил и впрямь не парень, а девчонка? Помнится, все удивлялись: как так, преемник родился? А ведь проклятие не позволяло Кощею иметь сыновей… Как там сказывала матушка: «Не будет у тебя наследника до тех пор, пока одна девица не полюбит тебя больше жизни, а другая — не возненавидит, тоже больше жизни». Ненавидели Кощея многие, но неужто кому-то и впрямь не посчастливилось его полюбить? Наверное, да. Ведь сам Лис девчонкой уж точно не был…

Чем больше он думал, тем больше находилось примет, подкреплявших его подозрения. Лютомил был невысок и худощав, его голос до сих пор оставался высоким и ничуть не огрубел, хотя уже пора было. Плечи казались излишне круглыми и покатыми, черты лица — слишком мягкими. К тому же наследник всегда носил наглухо застёгнутые жилеты и даже в самую жаркую пору не раздевался до рубахи. Более того — купался всегда тоже один. Прежде Лис не придавал тому значения: это Навь, тут все со своими причудами. Да, улики были косвенными, но все они подкрепляли сомнения, и ни одна не противоречила.

Но как же им удалось скрыть правду? Неужели Кощею младенца только спелёнутым показывали? Разве помешанный на наследнике навий князь позволил бы так себя провести? Он же не мог вот так просто взять и поверить на слово, что родился сын, когда до сих пор получались только дочки? Всё ж таки навий князь, не какой-нибудь глупец: должен был сто раз убедиться прежде, чем чествование преемника устраивать да Алатану княгиней провозглашать. А ведь была же ещё какая-то тайна, за которую Ардан Василису чуть не убил… Что, если советник подумал, что та прознала об обмане?

Лис чувствовал, будто пытается сложить цветные стёклышки одно к одному, чтобы создать витраж, но деталей не хватало и картинка никак не складывалась. Тогда он уцепился за ещё одну подсказку из сна: Мокша.

Интересно, он-то тут при чём? Именно его Лютомил-из-сна боялся больше всего. Может, старая жаба что-то знает? Ох, да почти наверняка! Не зря же он столько лет с Кощеем дружбу водит, глазищами рыбьими лупает. Вона они какие здоровенные: всё, небось, примечают.

Болотник казался Лису донельзя нелепым созданием, чаще всего он старался не замечать этого противного папкиного лизоблюда. А если и замечал, то брезгливо морщился, потому что… да все вокруг так делали. Но нелепый — ещё ведь не значит глупый…

Лис вскочил, оделся, натянул сапоги, пригладил пятернёй встрёпанные волосы — всё, теперь он был готов отправляться на поиски.

За окном занимался рассвет, времени оставалось мало, и хитреца Мокшу нужно было отыскать во что бы то ни стало! А где ютится жаба поутру? Ну конечно, в княжеском пруду, где же ей ещё быть?!

Глава двадцатая. Всё как в кошмаре

Гладь пруда в княжеском саду была спокойна и чиста как слеза — в отражении покачивалось яркое весеннее небо с редкими облачками. Ветер еле слышно шептал в ветвях растущих ив. Лис набрал в горсть камешков, которыми был щедро усыпан берег, и принялся кидать их в воду по одному. Хватило всего трёх — Мокша не замедлил появиться. Вынырнул, пустил изо рта струйку воды (Лис ловко увернулся) и, грозно вращая очами, возопил:

— Какой это охальник будить меня вздумал?

— Глаза протри, — посоветовал ему Лис. — Кого «охальником» величаешь? Очумел совсем?

— Ой, прости, княжич Лютогор, не признал спросонья, — болотник тут же сменил грозный тон на льстивый. — Видать, богатым будешь. Я-то думал, это опять навьих деток принесло. У твоего бати вассалов — тьма-тьмущая. Наплодят балбесов ушастых, а те вечно грязью кидаются, воду мутят. Ух, несносные! Вот ты, между прочим, таким не был — оттого я к тебе всегда по-особому расположен был. Помнишь, даже ракушку тебе подарил?

Лис фыркнул. Никаких подарков от Мокши он, конечно же, не получал. Ведь у этого жадины и снега зимой не выпросишь.

— Хватит мне зубы заговаривать. Вылазь. Дело есть.

Болотник покосился на него подозрительно и буркнул:

— Что за дело?

— Вылезешь — расскажу, — Лис сплёл руки на груди. Он не собирался начинать важные разговоры, когда этот гад бородавчатый в любой момент может обратно в пруд занырнуть — только его и видели.

— Ладненько, — Мокша выпустил длинный язык и поймал на лету одинокую, едва проснувшуюся по весне муку. — Только погодь, штаны надену.

Прошло не менее четверти часа, прежде чем болотник соизволил вынырнуть снова — Лис уже думал: небось, почуял, негодяй, что жареным запахло, не придёт. Затаится на дне — и, сколько ни закидывай удочку, ни за что не поймаешь. Но на этот раз хвалёная изворотливость подвела Мокшу, и надвигающейся беды он не почуял.

Плюхая мокрыми лапами и кряхтя, он выбрался из пруда, встряхнулся, молодцевато пригладил торчавшие на макушке синеватые волосы и с наслаждением потянулся: