Кот-Скиталец

– Не слишком. Как и, между прочим, королева-мать. Понимаете, мы, женщины, чуем за милю, когда разит войной, революцией, противостоянием любого рода, потому что сие идет вразрез с нашей природой. Однако против дочерней воли я не выступлю: в ее действиях есть некий смысл, и воля ее – зрячая.

– Доктрина недеяния, – БД кивнул. – Мартин думает выковать из ее Силы меч за свободу, но вспомните, какова роль того второго, короткого самурайского меча, о котором вы нынче вспомнили? Есть вещи, которые связаны неизбежно.

Угу. О том, что это священное оружие для сеппуку, я знаю не хуже любого Странника.

– Нет смысла в том, чтобы бояться неизбежного, говорил мой любимый писатель.

– Но я и не о том тоже. Ко Владетелю Эрбису она поедет, как договорено? Пустят ее?

Пауза. Не только мои молодые, я сама позабыла этот пункт соглашения. Вот он меня и давил из-под низу, как горошина под принцессиным пуховиком.

– Снова верно подумали. Мартин не намерен отправлять от себя нареченную. Осложнения в государственной политике ему даже на руку: лишний раз настоит на самостоятельности. А я, его брат, не могу позволить ему сотворить нечестие.

– А косвенно подталкивать Серену к союзу со старцем не вписывается в мои понятия, – возразила я. – В любом случае нет ничего лишнего в обручении, тем паче, что Андрии и Инсании не миновать в очередной раз столкнуться лбами.

(Вспомни, вдруг сказало нечто во мне, вспомни, что не так давно ты боялась ловушки для Серены. И что говорила Эрмина о царственном йони. Вспомни!)

– Если будет по вашему слову, Серена сразу же окажется пленницей Марта. Коронуется и обручится в один и тот же день – и сразу границу на замок, а инсанское посольство и наблюдателей выдворит.

– Почем вы знаете, монашек, ведь мне мои Живущие того не доносят? – спросила я с сомнением. Бэс ревниво переводил взгляд с одного моего собеседника на другого: Киэно вообще была чуждой крови, а намеки уважаемого им Даниэля задевали его персонально как основного поставщика дворцовых сплетен.

– Потому что это я сказал родичу, – гулко донеслось от двери.

И вошел… Владетель Эрбис собственной персоной! В простом халате и тафье, едва ли не по-домашнему – только он вроде бы никогда не одевался богато.

– Ну, дела, – пробормотала я. – Вас там еще много?

– Простите, высокая госпожа, что я вошел без приглашения и перебиваю разговор, – тем временем говорил он. – На меня работают профессионалы. Хотя король Мартин вовсе не прячет свои намерения, просто они предназначены для узкого круга. Его военачальников. Председателей обеих палат. Моя родственница Эрмина тоже знает, но ей запрещено выходить из Замка. Вы бы, конечно, все равно получили эту весть от нее, но позже, через вашу личную сеть…

– Братья, это так серьезно? – спросила я врастяжку от волнения. Эрмина – пленница, подумайте только!

– Серьезнее некуда, – сегодня Эрбис не показался мне таким уж велеречиво-восточным человеком, наверное, на него повлиял предмет и самая насущность нашей беседы. – По мне, пусть андры бросаются куда хотят, но хоть с открытыми глазами. Мартин надеется получить корону из моих рук и королеву – в обход моих рук, так вот я его разочарую. Не терплю досужего хитроумия.

– Без соблюдения обряда он временщик и гражданское лицо, – вставил БД.

– Для меня самая высокая политика – круги по воде. Особенно по сравнению с моей дочерью. А насчет нее я не могу решить, что лучше, хоть убей! Вам, Даниль-Даниэль, я хотя бы доверяю.

– Для меня тоже круги, зыбь, муть и так далее, – сказал БД тихо. – Я оберегаю Марта от него самого, и только. Но вы должны решить и сказать нам свое решение. Знаете, почему? Вы из племени Странников и мечены живым знаком. Знаком Кота, как и мы оба.

Я аж задохнулась.

– Почем вы знаете? И от кого? Ну, положим, я простофиля; при Даниле ведь всегда была Киэно. Но вы, Эрбис… погодите… Ну-ка, предъявите ваше опознавательное животное! И немедленно!

– Так оно вечно отлынивает, – хмыкнул БД. – За прекрасными кисами ухлестывает, благо их тут немало. В тот раз на лесной поляне его не было, помните? Таков наш кот всех мирах и ипостасях, о чем я даже балладу сложил.

И он продекламировал с некоторым лирическим подвывом: