Коварный брамин из Ассама. Гибель империи. Реванш Янеса

– Карамба, так ты у нас к тому же и повар?

– Я умею готовить только крыс.

– Тогда, пожалуй, поостерегусь нанимать тебя на дворцовую кухню, когда верну себе дворец.

– Правильно, ваше высочество, – со смехом ответил старик. – От меня же за милю крысами разит.

Он покинул ротонду, а горцы своими острыми тальварами принялись свежевать и потрошить крыс. Им не раз приходилось заниматься подобным. В горах голод частый гость, так что местные жители нередко довольствуются не только крысами, но и падалью, которую собирают вдоль речных берегов.

Тем временем Тремаль-Наик с двумя горцами разжег огонь точно под отверстием, на которое указал старик. Дым действительно устремился в воздуховод, словно его всасывал гигантский насос.

– Видишь, Янес? – сказал Тремаль-Наик другу, помогавшему раздувать рядом огонь. – Даже под землей можно жить.

– Да уж. – В голосе Янеса отчетливо прозвучал сарказм. – Хрустящие крысиные хвосты – изысканный деликатес.

– Мы их все отдадим тебе.

– Хорошо, что с нами нет Сурамы и мне не приходится потчевать ее крысами на палочках. – Португалец вздохнул.

– Все шутишь?

– Шучу, чтобы отогнать дурные мысли. Над нашими головами бушует пламя, моя несчастная столица в осаде. Ассамская корона тяжела, словно мельничный жернов.

– Когда прибудет Сандокан и все горцы, ее вес заметно уменьшится, дружище. После победы передадим дела в руки министров, а сами вернемся к любимой охоте.

– Надеюсь.

Возвратился крысолов с четырьмя длинными шампурами и шпажками из почти негорючего дерева.

– Никого не встретил? – спросил его Янес.

– Никого, ваше высочество.

– Снаружи дым чувствуется?

– Нет. Никто не помешает нам позавтракать.

Через полчаса жаркое, приготовленное под бдительным надзором старика, подали к «столу», сооруженному из поленьев повыше остальных. Янес, подавив отвращение, попробовал на зубок кушанье и мигом уплел полдюжины хрустящих хвостов, жалуясь лишь на отсутствие хлеба или хотя бы галет, пусть даже самых сухих.

Поев, они попили чистейшей воды, тонкой струйкой стекавшей из небольшой трещины, проточенной за долгие годы каплями. Потом, поставив у входа двух часовых, вырыли себе ямки в мягком песке и легли, укрывшись старыми коврами. Все, особенно горцы, вымотались за время сражения и едва стояли на ногах. Один неутомимый крысолов отправился добывать пропитание, вооружившись суковатой палкой. Казалось, что, невзирая на преклонные лета, сей странный человек не нуждается ни во сне, ни в отдыхе.

День в убежище прошел спокойно, хотя наверху огонь продолжал пожирать пагоды, мечети, дворцы… Не выдерживая жара, падали величественные памятники и взрывались казематы с боеприпасами.

Беглецы проснулись в полной темноте: факелы потушили, чтобы не жечь их понапрасну. Янес, не любивший темноты, разрешил зажечь один. Вскоре вернулся крысолов с добычей, которая тут же отправилась на вертел.

– Что новенького? – поинтересовался португалец.

– Новость, которая, вероятно, заставит нас задуматься.

– Заметил кого-то в галереях?

– Нет.

– Тогда что тебя гнетет?

– Кое-где во время охоты мне было трудно дышать.

– Из-за пожара?

– Да, махараджа.

– Значит, нам грозит опасность?

– Не знаю, что и ответить.

– Дурные вести. – Янес нахмурился. – Сумеем ли мы продержаться почти месяц, если клоаки превратятся в огромную печь? И уйти нельзя, надо ждать Каммамури с Сандоканом.

– Почему бы нам не отправиться им навстречу? – предложил Тремаль-Наик.

– Полагаешь, банды Синдхии оставили город? И не надейся. Они не уйдут до тех пор, пока пожар не потухнет, хотят вволю порыскать среди развалин. Я ж тебе говорил, проходимцы рассчитывают на расплавленное золото. Достаточно подождать, пока все не остынет.

– А мы тут, значит, изжаримся?

– Ну, до сих пор в подземельях было прохладно. Посмотрим.

– Дело принимает нешуточный оборот, дружище Янес.

Вместо ответа португалец закурил и, усевшись на свернутые ковры, принялся с нарочитой ленцой пускать колечки дыма.

Ужинали они в напряженном молчании, настроение у всех испортилось. Впрочем, за ночь температура в ротонде не поднялась. Вода продолжала стекать из расщелины, ее тонкий ручеек бежал по неглубокому ложу к выходу.

Лишь на шестой день воздух в ротонде заметно потеплел, но остался чистым. В главной клоаке, по которой протекала сонная черная река, по-прежнему царила прохлада. Пожар не повредил толстым каменным сводам. Однако во многих других ротондах и галереях дышать стало невозможно. Впрочем, крысолову незачем было туда соваться. Перепуганные, грызущиеся между собой, оголодавшие после уничтожения города крысы стаями сбегались к черной реке.

На седьмую ночь Тремаль-Наик, Янес и двое горцев предприняли краткую вылазку наружу, чтобы проверить, не закончился ли пожар и не снял ли Синдхия бесполезную осаду. В последний момент к ним присоединился и крысолов, прихвативший с собой факел. Зажигать его он, впрочем, не стал и решил сам провести храбрецов в темноте по неровному берегу.

Маленький отряд двигался в полном молчании. Через полчаса они были у выхода. До мечети оставалось каких-то триста шагов.