Коварный брамин из Ассама. Гибель империи. Реванш Янеса

Он состоял из пяти великолепных слонов-кумареа, считающихся самыми сильными в Индии, пусть низкорослыми по сравнению с мергами. На их спинах покачивались крепко сколоченные хауды: в каждой, щетинясь стальным веером, помещался двадцатипятиствольный станковый пулемет[63]. За слонами на выносливых английских лошадях скакала сотня весьма странных всадников.

Они явно не принадлежали к индийской расе. Одни были невысокими и кряжистыми, со смуглой красноватой кожей и крохотными черными глазками. Другие, напротив, довольно рослыми, желтокожими и хорошо сложенными; их лица отличались правильностью черт, а в больших глазах светился острый ум.

Человек, хорошо знакомый с Малайзией, сразу бы опознал в этих всадниках малайцев и даяков – сынов двух народов, не уступающих друг другу в свирепости и неукротимой отваге.

Может быть, они не слишком уверенно сидели в седлах, что неудивительно, ведь и первые, и вторые – люди моря. Впрочем, держались пираты достойно.

Конники были вооружены крупнокалиберными морскими карабинами, которые чаще заряжаются картечью, нежели пулями, а также длинноствольными пистолями и тяжелыми саблями, расширяющимися к острию, – страшным оружием, выкованным из самородного железа. Его добывают лишь на рудниках Хрустальных гор в султанате Варауни. Такой саблей, именуемой кампиланом, можно одним ударом снести человеку голову.

Двое мужчин, сидящих на первом слоне, также не походили один на другого. Кто такой Каммамури, мы с вами уже знаем: неукротимый маратха, верный слуга Тремаль-Наика, прославленного охотника Черных джунглей.

Второй, бородатый брюнет лет пятидесяти пяти, сидел у пулемета, готовый в любой миг открыть огонь. Его внешность наводила на мысли об уроженце Юго-Восточной Азии: смуглокожий, со жгучими черными глазами и кудрявыми волосами до плеч.

Одет он был в зеленый шелковый кафтан с алыми галунами и золотыми пуговицами. Широкие зеленые шаровары были заправлены в желтые кожаные сапоги с загнутыми носками. Такие носят туркестанские узбеки. С парчового кушака свисала великолепная сабля с рукоятью, инкрустированной алмазами и рубинами. Должно быть, она стоила целое состояние.

На втором слоне ехали старик-малаец с морщинистым злым лицом и дородный голубоглазый блондин лет сорока в золотых очках. Розовая кожа выдавала в нем уроженца Северной Европы. На нем был белый костюм из легкой фланели и пробковый шлем, обтянутый белым же полотном с длинной голубой накидкой, прикрывающей плечи. На воина этот человек не походил, скорее на ученого или путешественника.

На остальных трех слонах сидели малайцы и даяки.

Перед колонной открывался длинный проход в густых зарослях манговых деревьев, тянущихся вдоль болот, где в поисках поживы сновали крокодилы. Похоже, отряд действительно понес потери, по крайней мере в лошадях: на некоторых сидели по двое седоков.

Повинуясь свисту корнака, первый слон остановился, словно врос крепкими ногами в землю. Он протяжно протрубил и тут же благоразумно спрятал скрученный хобот между бивнями, будто опасался нападения тигра.

Человек, одетый по-восточному, снял свой белый шелковый тюрбан, украшенный бесценным камнем, и поудобнее устроился за пулеметом, а затем велел погонщику, пригнувшемуся к шее слона:

– Придержи зверюгу, чтобы не шелохнулась.

– Да, господин.

– Нам предстоит новая атака этих подлых шакалов. Сколько же их тут собралось?

– Я говорил вам, господин Сандокан, их тут целая прорва, – подал голос сидевший поодаль Каммамури, снимая с плеча карабин. – Двадцать тысяч, как я слышал.

Суровый борнеец, а человек в восточной одежде был именно борнейцем, пожал плечами и произнес:

– Мы все равно пройдем.

– Берегитесь, господин. Эти негодяи уже разорили Гоалпару, победив отряд в две тысячи воинов, а их вел сын Кампура.

– Командуй ими сам Кампур, Гоалпара до сих пор принадлежала бы рани и Янесу. Ну а мы уже не раз одерживали верх над англичанами на море и на суше. Не обижайся, Каммамури, но деремся мы лучше индийцев.

– Но не лучше, чем маратхи. Мы утратили свободу, однако можно только гадать, сколько английских матерей оплакало своих сыновей, павших в далекой Индии. Они тысячами гибли в густых джунглях и на бескрайних равнинах, на городских площадях и в переулках деревень.

– Тихо, Каммамури.

Из манговых зарослей донеслись зловещие вопли, напоминавшие вой голодного горного волка.

– Ты у нас местный, как считаешь, похоже это на голоса шакалов? – спросил Сандокан.

– Воют мастерски, но не шакалы, – покачал головой Каммамури.

– Далеко еще до столицы?

– Миль шесть или семь. Одно меня удивляет…

– Что именно?

– Уже рассвело, а я не вижу крыш пагод и башен минаретов.

– Полагаешь, Янес сжег город, когда понял, что битва проиграна?

– Да, господин.

– Ты знаешь, где его искать?

– В подземельях.

– Там ему ничто не угрожает?

– Вход туда могут защитить всего несколько воинов с карабинами.

– Тогда я спокоен. Значит, это не звериный вой, а сигналы?

Сандокан приподнялся и крикнул своим людям на других слонах:

– Пулеметы к бою! Нас снова атакуют! Всадникам прикрыть слонов!