Коварный брамин из Ассама. Гибель империи. Реванш Янеса

– Пребывает в отменном здравии. По-прежнему надеется захватить Ассам, а заодно красавицу-рани.

– Что?! Мою жену? – возмутился Янес.

– И еще твоего сына.

– Разбойник! А силенок ему хватит? Нет, твой раджа – безумец и кончит свои дни в доме для умалишенных. Он пьет?

– Не просыхает. Говорит, алкоголь спасает от холеры.

– Так зачем он тебя прислал?

– Предлагает заключить мир. Взамен ты отдашь ему весь Западный Ассам.

– То есть самые богатые и густонаселенные области.

– За рани останется Садия.

Янес расхохотался:

– Синдхия – изумительный тип! Кем он себя возомнил? Тимуром или Типу Султаном?[70]

– Не знаю, что тебе ответить. – Брамин не двигался с места, держась в поле зрения воинов Синдхии. – Он говорит, это его последнее предложение.

– А рани-то он мне оставит?

– Конечно, если ты примешь его ультиматум.

– И сына?

– Насчет сына он долго раздумывал, пока не сообразил, что схватить мальчика не удастся. Ведь тот в Садии?

– И его там хорошо охраняют, будь уверен. Сброд Синдхии не рискнет отправиться в горы, чтобы похитить ребенка.

– Я тоже так полагаю. Да еще эта холера! Не мог бы ты отправить к нам своего белого табиба?

– Доктору нездоровится, потому что у него тоже кончились папиросы.

– Пусть курит трубку.

– Трубочный табак ему не по вкусу. Короче, приятель, передай своему хозяину, что вскоре от него и его орды мокрого места не останется.

– У него есть двадцать слонов и раджпуты.

– Горцы Садии не боятся этих бородачей.

– Итак, принц?

– Я все сказал.

– Значит, ты не принимаешь предложения?

– Я что, дурак?

– Будь осторожен, раджа собирается предпринять еще одну попытку штурма.

– Мы будем ждать, – сказал Сандокан, до этого слушавший молча.

– Положитесь на горцев, – вполголоса произнес брамин. – Их много, и они во весь опор скачут сюда. Только меня потом пощадите.

– Ты наш друг, – так же негромко ответил Янес. – Когда война закончится, тебя не только пощадят, но и щедро наградят.

– Прощай, махараджа! Да хранят тебя Брахма, Шива и Вишну.

Килтар с усилием выдернул пику, взмахнул раз-другой импровизированным флагом и медленно побрел вниз с холма к лагерю раджи.

– Что скажешь, Сандокан? – спросил Янес.

– Что Ассам у тебя в кармане, – ответил пират. – Если горцы и правда на подходе, мы жестоко накажем сумасшедшего пьяницу, решившего отнять у тебя жену и корону.

– А дождемся ли мы Кампура?

– За несколько дней боев никто из негодяев не взошел на холм. Пулеметы наводят на них ужас.

– Но врагов много, у них слоны и пушки.

– С которыми они не умеют толком обращаться, – заметил Тремаль-Наик, усевшийся на бруствер с трубкой в зубах.

– Хорошо бы, Кампур был уже здесь… Мне было бы спокойнее. Увидите, ночью раджа на нас нападет.

– И пусть, – ответил Сандокан. – Его воинство меня не страшит.

– Однако ты сам видел, отваги им не занимать, бьются неистово.

– И после первых же пулеметных очередей бегут, поджав хвост. Мы из сотни потеряли всего шестерых, а у раджи, сам слышал, пять тысяч трупов в лагере. Впрочем, согласен, надо держать ухо востро.

* * *

С тех пор как Янес, Сандокан и Тремаль-Наик со своими доблестными воинами покинули городские клоаки и укрылись на холме, напротив сожженной столицы, бои не прекращались. Враги нападали днем и ночью, но бандам Синдхии так и не удалось взять верх. На склоне лежала сотня мертвецов, изрешеченных пулями, и большая стая марабу пировала на трупах.

Раджа попробовал выставить батарею из дюжины старых пушек. Однако раджпуты-артиллеристы первыми пали жертвой холеры, а они были единственными, кто умел обращаться с орудиями. Дав несколько бесполезных залпов, пушки умолкли, захлопнув свои огненные пасти. Ни парии, ни факиры, ни брамины не знали, как заставить их вновь заговорить. Они едва умели стрелять из карабинов, какие уж тут пушки.

Тем не менее Синдхия не желал отступать и гнал колонну за колонной на холм, превратившийся в форт. Пираты, не теряя времени, срубили деревья и возвели настоящий редут. Все усилия безумца выходили ему боком. Каждую ночь он терял множество несчастных, гоня их на убой под огонь малайских пулеметов.

От голода и жажды осажденные не страдали. У них было достаточно коней, не говоря уже о слонах. Первым на затянувшуюся войну начал жаловаться сам Янес: у него закончились папиросы, а к трубке он так и не привык.

* * *

Сандокан с товарищами проводили взглядами брамина до алого шелкового шатра раджи и вернулись к пулеметам. Мирной ночи никто не ждал. Все угрюмо готовились к очередной битве, твердо надеясь продержаться до подхода Кампура.

– По-моему, судьба твоей короны решится нынешней ночью, – сказал Сандокан Янесу, обшаривавшему карманы в надежде отыскать завалявшуюся папиросу.

– Я тоже так думаю. И меня это не пугает. Шелудивые псы не выдерживают и пяти минут плотного огня. А в том, что он попробует дать решающее сражение, сомнений нет.

– Если Кампур и правда близко…

– Надеюсь, с ним вернется и Каммамури, – вставил Тремаль-Наик.

– Не переживай за него, такого пройдоху никому не изловить, – проговорил Янес. – Он один стоит пятерых.

– А вдруг его убили? Ты же знаешь, что раджа отправил по его следу всадников.