Крах всего святого

— Эта вещь, — старик с шумом сглотнул слюну, — оно походило на зеркало — но не было им в той мере, какой мы представляем, хотя поначалу, конечно, никто из нас об этом не догадывался. Материал, из которого оно было сделано… я не был уверен точно, но он походил на тот, из которого был выстроен город в моих снах — темно-зеленый, почти черный, он поигрывал зловещими огоньками в свете наших факелов и свечей, точно болотные духи, что заманивают в топи неосторожных путников. Что нас сразу удивило, так это то, что как бы мы не вглядывались в плоскую гладь, не могли увидеть отражения — ни себя, ни чего бы то ни было. А вот он — создание, чья голова венчала зеркало — он казалось, наблюдал за нами…оно — Эта вещь, — старик с шумом сглотнул слюну, — оно походило на зеркало — но не было им в той мере, какой мы представляем, хотя поначалу, конечно, никто из нас об этом не догадывался. Материал, из которого оно было сделано… я не был уверен точно, но он походил на тот, из которого был выстроен город в моих снах — темно-зеленый, почти черный, он поигрывал зловещими огоньками в свете наших факелов и свечей, точно болотные духи, что заманивают в топи неосторожных путников. Что нас сразу удивило, так это то, что как бы мы не вглядывались в плоскую гладь, не могли увидеть отражения — ни себя, ни чего бы то ни было. А вот он — создание, чья голова венчала зеркало — он казалось, наблюдал за нами…он — Эта вещь, — старик с шумом сглотнул слюну, — оно походило на зеркало — но не было им в той мере, какой мы представляем, хотя поначалу, конечно, никто из нас об этом не догадывался. Материал, из которого оно было сделано… я не был уверен точно, но он походил на тот, из которого был выстроен город в моих снах — темно-зеленый, почти черный, он поигрывал зловещими огоньками в свете наших факелов и свечей, точно болотные духи, что заманивают в топи неосторожных путников. Что нас сразу удивило, так это то, что как бы мы не вглядывались в плоскую гладь, не могли увидеть отражения — ни себя, ни чего бы то ни было. А вот он — создание, чья голова венчала зеркало — он казалось, наблюдал за нами…

— Кто он? — спросил Амадиу сам не зная, хочет ли услышать ответ.

Старик вцепился пальцами в кровать и несколько мгновений громко дышал, точно делая над собой усилие, а после тихо произнес.

— К’хаар.

— К… К’хаар? — переспросил Амадиу, впервые слыша это имя.

Фабрис содрогнулся и сжался в комочек, точно его собеседник произнес нечто ужасное. Через мгновение он выпрямился — губы его сжались в нитку, а на шее напряглись желваки:

— Да, но… Прошу — никогда больше не упоминайте это имя вслух. Никогда… Во всяком случае — при мне. никогда — Да, но… Прошу — никогда больше не упоминайте это имя вслух. Никогда… Во всяком случае — при мне.

— Хорошо, хорошо, — поспешно ответил Амадиу и осторожно спросил. — Но кто это? Дух? Колдун? Некое чудовище?

— Я не знаю, — покачал головой старик, — но у меня есть одна догадка. Вы, думается, когда-нибудь слышали о так называемых Падших?

Амадиу рассеянно кивнул. Безусловно, он знал о тех, кого называли Падшими. В самых первых священных писаниях о них упоминалось лишь несколько раз: «… великий бог света Феб вместе со своими ангелами пошел на тех, кого ныне зовем мы Падшими… и поглотила их Бездна и никогда более не увидят они земную твердь… но спать они будут; и да не поманят силы их род людской — ибо проснувшись, опровергнут они мир в первородную тьму…». Вскользь описывалось, что были они темными богами, которые властвовали на земле многие тысяч лет — но практически все сочинения делали это мельком и без подробностей.

Однако далее богословы расходились в своих мнениях: кто-то считал, что Падшие — некие темные языческие боги, коим поклонились люди в темные времена. Кто-то — что они первые ангелы, предавшие Феба и низвергнутые им в преисподнюю. Но, ни в одной строчке не назывались имена этих сущностей, кем или чем бы они не были. Но если этот… это нечто и есть одно из них… Холодная дрожь пробежала по спине Амадиу, когда он подумал, что кто-то может впустить в мир одно из этих существ.