Красавица и чудовище

Он приостановился и повернулся к ней лицом. Мимо них проходили мужчины и женщины, их лица ничего не выражали, серые костюмы и модные платья, как дорогая броня, скрывали под собой их страхи, их любовь, их мечтания.

— Я только хотела, чтобы вы знали, — сказала она, — я никогда не причиню ему зла. Я люблю его. — В первый раз она сказала об этом другому человеку — и это был первый раз, тут же поняла она, когда рядом с ней был другой человек, с котором она могла говорить о Винсенте.

Отец слегка улыбнулся.

— Я знаю, — сказал он, и по тону его голоса она поняла, что он никогда в этом не сомневался. — И еще я знаю, что это только сделает его несчастным.

Все ночи, проведенные вместе на террасе, когда рука Винсента обнимала ее плечи… их ночные прогулки, рука в руке, по холодным аллеям парка… голос Винсента, читающий ей, и его туманный взор…

— Почему вы это говорите? — спросила она.

И он ответил с грустным пониманием:

— Потому что он еще и мужчина.

Глядя на старика, Катрин поймала себя на мысли — интересно, как он нашел путь вниз в самый первый раз, кто там открыл первую дверь перед ним, когда от него отвернулся весь мир и все двери Верхнего мира закрылись перед ним. После предательства, судебного разбирательства, безработицы и жизни на улицах письмо Маргарет должно было стать последним ударом. Неудивительно, что он хотел забыть все это.

Но песнь Орфея была песнью мира света. Эта песнь привела к ней Винсента, и Отец чересчур хорошо понимал боль, которая скрывалась под этой щемящей красотой. Но он еще понимал и то — и по его печали она увидела, что он это знает, — что основным мотивом этой песни была любовь, которую невозможно отвергнуть.

Он медленно повернулся и исчез, опускаясь среди спин прохожих, в темноте своей преисподней, оставив Катрин стоять, залитую светом ее мира.

Легонько вызванивали трубы, передавая во все стороны сообщения и ответы на них — звучала удивительная музыка Нижнего мира. Тишину больше ничто не нарушало, разве только почти неслышное посвистывание керосиновой лампы, стоявшей на восьмиугольном столе, да еще шуршание страниц книги, которую читал Винсент.

Винсент.

Маргарет Чейз смотрела на его профиль в свете лампы, странный плоский овал лица, скорее звериный, чем человеческий, на освещенные свечами ячменного цвета брови и волну жестких волос.

Приемный сын Джекоба.

Катрин рассказала ей про него, тщательно подбирая слова, готовя ее, чтобы она не испугалась, внезапно увидев его, — и в самом деле, подумала Маргарет, трудно было не испугаться, неожиданно встретившись с ним. Но после того, как она пришла в себя после своего наркотического сна и увидела свой особняк, полный полицейских, а Генри в наручниках…

Она слегка вздрогнула. Эти воспоминания еще причиняли ей боль. На первых порах Генри так хорошо к ней относился, выполнял все ее желания… И все же, подумала она, он прекрасно знал, как она соскучилась по ласке и как боялась ее. Его теплота и юмор, любезность… Он отлично понимал, как войти к ней в доверие. И это тоже причиняло ей боль. Катрин как можно более осторожно сообщила ей об этом, уверяя ее, что вначале у него были самые честные намерения, но, размышляя обо всем этом, Маргарет порой думала, что он с самого начата распознал в ней легкую жертву. Алан совершенно однозначно не доверял ему, а у Алана есть — вернее, было — чутье на людей.

Невозможно было представить, что его уже нет на свете. Она обвела взглядом тихую комнату. Тишина и покой заполняли ее; полки книг скрывали каменные стены, столы были уставлены всякими редкостями, картами, поблескивал металл старинных астрономических приборов и медицинских инструментов.

… Да, это была комната Джекоба. Прошло уже тридцать пять лет с тех пор, как они жили вместе, да и то в те времена он постоянно разъезжал между Нью-Йорком и Нью-Мехико, но их комнаты всегда были чистыми и прибранными… И она всегда знала, что если он сам будет вести свой дом, его комната всегда будет похожа на ту, в которой она сейчас лежала.

Она рассказала Катрин о последнем посещении Тафта утром того дня, когда он был убит, — как он возражал против ее желания завещать все ее имущество Фонду Даттона. По иронии судьбы, подумала она, улыбнувшись, теперь, когда Генри проведет долгий срок в тюрьме за убийство Алана, фонд его имени сделает именно то, для чего он и был создан, пока Генри не начал тянуть из него средства… Так что в Бруклине все же возникнет приют для бездомных. Алана это могло бы позабавить, подумала она с горьким смешком… Это было забавно даже ей. Но как-то отстраненно. К тому времени, когда приют будет построен — даже намного позже, Генри еще будут судить…

Она встряхнула головой, отгоняя свои мысли, и поплотнее завернулась в шиншилловую накидку. Здесь, внизу, было холодно. Но она всегда мерзла и наверху.

Потом Катрин познакомила ее с Винсентом и сказала, что Винсент проводит ее туда, где теперь живет Джекоб.