Красавица и чудовище

Она присутствовала на благотворительном концерте, устроенном ее отцом в пользу Общества камерной музыки, и думала о Винсенте, прислонившись к одной из колонн, отделявших в загородном доме ее отца гостиную от столовой, слушала струнный квартет, исполнявший арию из оперы Моцарта… И мечтала о том, чтобы он слушал эту музыку вместе с ней. Чуть позже она узнала о том, что Эллиот Барч, хотя и не был приглашен, послал ее отцу чек на очень крупную сумму в пользу Общества, и, вопреки всем законам логики, вышла из себя.

— Может быть, человек просто любит Моцарта, — заметила Эди несколько дней спустя, извлекая кусочек жареного мяса по-французски из-под гарнира на стоящем между ними блюде и обмакивая его в кетчуп. Катрин, которая заказала один из знаменитых салатов этого ресторанчика и пожалела об этом, ничего не ответила, лишь плотно сжала губы…

Через весь зальчик от бара до них донесся женский голос:

— Если я не напрасно истратила деньги и никто не умер, я считаю, что я в выигрыше…

Не дождавшись ответа подруги, Эди пожала плечами и продолжила:

— Я имею в виду, мужчина обычно тратит деньги на стоящие вещи.

— Это-то так, — вздохнула Катрин, — но он всегда появляется как идеалист, как благородный паладин. Человек, который… — Она помолчала, потом тряхнула головой и отбросила рукой прядь волос со лба. — Я даже не знаю. Я просто чувствую себя… преданной.

Эди пристально посмотрела на нее, ее большие карие глаза с поволокой наполнились состраданием.

— Что ж, дорогуша, — произнесла она, помолчав, — мир полон мужчин, поступающих так, как, по их мнению, этого хотят от них женщины… и женщин, которые позволяют им делать это. И они, как правило, достаточно красивы, чтобы получить то, что они заслужили. — Она повертела вилкой.

— С другой стороны, — с кислой миной добавила она, — ты могла бы уступить этого своего красавца нам, бедным замухрышкам, а не просто давать ему от ворот поворот…

В ответ Катрин рассмеялась и бросила в нее пакетиком соли, а беседа перешла на другие темы.

В эти весенние деньки Катрин было довольно трудно найти время для занятий в Академии самозащиты Исаака Стабса, но жилистый, с переломанным носом воин городских улиц, похоже, был рад видеть ее в любое время и всегда преподать урок, появлялась ли она в половине шестого, дождливым холодным утром, уложив свой тренировочный костюм в деловой атташе-кейс, или в девять часов вечера, при свете потолочной лампы под стальным колпаком.

— Самое главное, что вы здесь, — говорил он, вытирая пот со своего скуластого черного лица, — вы приходите, когда вы можете, потому что это вам нужно… А те салаги, которые взяли пару уроков у какого-нибудь уличного шарлатана и уже думают, что смогут постоять за себя, приходят сюда просто поглазеть.

После этого он принимался обрабатывать ее как сам дьявол, загонял своими ударами в самый угол большого бетонного подвала и не выпускал оттуда до тех пор, пока она не вкладывала в свои ответные удары всю свою силу, нанося их с холодной, рассчитанной и звериной яростью.

— Черт побери этих школьных мымр, научивших вас никогда не повышать голос, — упрекал он ее, нанося удары со всех сторон, когда она, вся в поту, пыталась их парировать. — Да хоть рявкните на меня, черт побери… Я же пытаюсь убить вас! Кричите на меня!

И она кричала и рычала, подражая реву Винсента, когда он сражался за нее, тому звериному звуку, который разбил оковы двадцати семи лет ее благопристойного поведения, идя в атаку на своего учителя, отбивая его удары и нанося свои, не думая ни о чем другом, как только нанести ему поражение.

— Что ж, неплохо, — похвалил он ее, когда они сидели, приходя в себя в одном из уголков подвала, где он устроил что-то вроде комнаты отдыха, поставив там пару старых серых кушеток, повесив на стене два самурайских меча и украсив ее бронзовой статуэткой девушки — одним из своих призов. — Продолжай в том же духе, Кэт, и ты отработаешь технику — самое главное, дух борьбы в тебе есть, а это такая вещь, которой невозможно научить. Ты когда-нибудь видела, как дерутся животные?

Катрин помедлила, потом медленно кивнула. Будучи ребенком, она всегда боялась насилия, избегала его, став самой приятной и послушной девочкой, — избегала любого рода противостояния, став самой совершенной, самой красивой и самой приятной.

Исаак отхлебнул пива из бутылки, которую он себе открыл, и продолжал:

— Я имею в виду не то, как животные ходят по кругу и выжидают момент, — как они дерутся уже по-настоящему. Они уже не думают тогда ни о стратегии, ни о нужном моменте времени, ни о том, что будет потом. Они делают это быстро и думают только о том, чтобы сделать дело. И здесь нет разницы между породистой собакой или бездомной дворнягой: их не интересует, кто их противник, мал он или велик и что будет, если они проиграют. Они либо победят, либо погибнут, пытаясь победить.