Красные крылья

— Даю, — ответил Санёк и представил себя с красным галстуком. — А вдруг не примут? — испугался он.

Самолёт теперь шёл боком, его водило из стороны в сторону. Санёк увидел в иллюминатор дрожащее крыло — так изгибается удилище, если им болтать в воздухе. Он однажды видел бамбуковое удилище.

Военная женщина вдруг стала креститься, и потом загородила лицо руками, между пальцами просочились слёзы.

— За что? За что? — проговорила она.

Санёк понимал, что с самолётом что-то творится — никак не отыщет удобного положения в воздухе. Но зачем же плакать?

Мама уже заканчивала свой красный мак. Её лицо как бы окаменело.

И тут Санёк увидел врезанную в ребристое от волн море гладкую песчаную косу.

— А вон песок! — сказал он.

— Где? — подхватился со своего места Ширяшкин. — Точно! Он самый! — Он обнял Санька. — Ах, песочек! Никогда я так не радовался песку! Если не расшибёмся, обещаю съесть горсть. Объявляю вам благодарность, — он пожал руку своего младшего товарища по оружию. Потом осторожно тронул военную женщину за плечо. — Дошли ваши святые молитвы до бога, мадемуазель! Не вы — век бы нам землицы не видать. И вам объявляю благодарность с занесением.

— Ступайте к свиньям с вашими благодарностями! — буркнула женщина и отвернулась, боясь продолжения разговора.

Самолёт затрясло и резко бросило вниз. Коса раскачивалась на манер маятника, её несло навстречу. Песок вблизи оказался похожим на застывшую реку. Сделались заметными отдельные былинки на белой от соли земле.

А дальше случилось что-то непонятное — Санёк полетел вперед, упал на полковника и почувствовал под собой хруст бумаги — кажется, порвал план войны, которого с нетерпением ждали в Красноводске. Без плана военачальники не знали, что делать. Как встречать врага, если план порван?

Наступила непривычная после гула моторов тишина. Санёк услышал свист ветра в наружных антеннах и тяжёлое дыхание полковника. Что делать? Что делать? Ему доверили охранять пакет, а он…

Полковник взял Санька под мышки и поставил перед собой.

— Я нечаянно, — захныкал будущий солдат.

— Цел, летун?

— Цел, а… это…

— Если цел, то с благополучным приземлением.

А тут и мама подхватила Санька на руки.

— А вот плакать, дамочка, совсем лишнее, — сказал ей полковник. — Поберегите слёзы.

Санёк и в самом деле не ушибся. Только не мог сообразить, что за сила перекинула его через всю пассажирскую кабину. И вспомнил рассказ Ширяшкина про глухого командира. Тот летел дальше.

Из пилотской кабины стали появляться лётчики. У глухого командира гимнастёрка была мокрая под мышками и на спине.

— Такие дела! — сказал он полковнику и развёл руками.

— Ладно хоть живы, — ответил тот.

— Ума не приложу, как блуданули. Будто в песне: «Он шёл на Одессу, а вышел к Херсону».

— Ладно. Ничего.

— А ты, джигит, не испугался? — спросил он Санька, успевшего освободиться от объятий мамы.

— Н-нет.

Будущий лётчик ещё не успел прийти в себя от волнения за ход войны, а тут новое чудо — оказывается, глухой командир всё прекрасно слышал. К нему вернулся слух! Впрочем, как говорил всезнающий Ширяшкин, на войне всё бывает.

Стрелок, сбивший двух фашистов, уже выбрасывал в раскрытую дверь заглушки.

«План, наверное, не порвался», — решил Санёк, слушая громкий и весёлый голос полковника.

Все пошли на выход.

Открылось залитое солнечным светом огромное песчаное пространство.

Два мальчика в тюбетейках неслись со всех ног к самолёту. За ними выдвигалась из-за бархана толпа, похожая на пёструю гусеницу.

Бегуны, тяжело дыша, подлетели к Саньку.

— Салям! — сказал один.

Санёк знал, что в таких случаях говорят, — отец рассказывал, как здороваются в Туркмении, — и ответил:

— Алейкум салям.

Мальчик обрадовался, наверное, тому, что встретил понимающего человека, и заговорил по-своему. Тут Санёк не понял ни слова.

— Вот, — развёл он руками, — прилетели.

— Прилетели, мягко сели.Высылайте запчастя —Фюзеляж и плоскостя,

— сказал стрелок стихами и пошёл ставить заглушки.

Санёк двинулся за ним, показывая свою причастность к военным. Мальчики следовали в некотором отдалении и, наверное, думали, что их новый знакомец тоже лётчик. Только маленький. Во всяком случае, Саньку хотелось, чтоб они так думали, для чего он делал серьёзное лицо. И взял заглушку в руки.

— Давай её сюда, — сказал механик, он же стрелок. — А эти неси под то крыло.

У самолёта собралось довольно много народу — всё больше женщины в разноцветных платьях и дети. А сзади не спеша двигались три старика в полосатых халатах.

— Цыганский табор, что ли? — спросила военная женщина.

— Может, туркмены? — возразила ей штатская. — Словом, никакие не немцы, а наши, русские.

У одной женщины в ушах висели блестящие серьги в виде полумесяца со звездой.

Чудесно исцелённый от глухоты командир сказал:

— Здравствуйте, товарищи! Кто тут старший?

Женщины молча показали на стариков.

— Салям алейкум, — поздоровался высокий старик.

— Алейкум салям, отец, — ответил командир и пожал протянутую руку. Потом показал старику свою сумку-планшетку с картой под целлулоидом и спросил: — Где это мы сели?