Красные крылья

Солдат Ширяшкин долго глядел на катер, а потом вдруг спросил:

— Видишь полосу по борту?

— Вижу.

— Это ватерлиния.

— Зачем она?

— Чтоб глядеть. Загружаешь судно, а сам поглядывай на линию. Если уйдёт под воду — всем каюк. Смекаешь?

Санёк заволновался — вода как раз доходила до полосы.

— О чём размечтался? — спросил отец. — Пойдём на катер.

— Гляжу на ватерлинию, — ответил Санёк.

— Откуда ты знаешь такое слово?

— Ширяшкин сказал.

— Пойдём-пойдём.

Все разместились на чемоданах. Только у Ширяшкина ничего не было, и потому он устроился на ящике с рыбой.

Катер слегка покачивало, волны лениво шлёпали в борт.

А Санька волновала ватерлиния, он стал глядеть за борт.

— Не вывались, — сказал отец.

— Не видно линии.

— Бог с ней, с линией, — махнул отец рукой, что Саньку показалось непростительным легкомыслием с его стороны.

— Ведь утонем!

— Кто тебе сказал такую чепуху? Уж не Ширяшкин ли, твой боевой друг?

— Он.

— Слушай его побольше: он с три короба наврёт — дорого не возьмёт. Несерьёзный человек.

Капитан, у которого тельняшка и зуб золотой, дал маме одеяло и сказал:

— Постелите парню. Ночи прохладные.

А Санёк всё думал и думал о ватерлинии, которой не видно, и решил во что бы то ни стало спасти судно, для чего обратился к Ширяшкину как солдат к солдату.

Выслушав Санька, тот сказал:

— Надо избавиться от лишнего груза. Смекаешь? А что у нас лишнее?

— Не знаю.

— А я знаю — рыба! Вы себе не представляете, Степаныч, до чего тяжело её таскать. Ну сами подумайте, что о ней делать? Сварить? Изжарить? Разложить костёр на палубе?

Санёк не мог не согласиться с доводами своего богатого опытом друга.

— Давайте-ка я, Степаныч, встану на стрёме. То есть буду часовым, а вы спустите три рыбины за борт. Ящик открыт. В случае чего мы ничего не знаем. Вы умеете хранить военную тайну?

— Умею, — ответил Санёк.

— В случае чего — наша хата с краю. Как поняли боевую задачу?

— Хорошо.

— Надо говорить: «Так точно!» Ведь вы — военный человек.

— Ага. Так точно.

— Действуйте! Желаю успеха в вашем благородном деле.

Санёк легко поднял крышку — ящик стоял у поручней — и спустил за борт одну, вторую, третью и даже четвёртую рыбины.

— Всё! — доложил он Ширяшкину.

— Уф, хорошо — не попались. А то разговоров было бы. Итак, благодарю за службу! От имени командования и лично товарища полковника. Что надо в таких случаях отвечать? Служу Сове…

— Служу Советскому Союзу! — обрадовался Санёк.

— Вот правильно. Теперь люди в полной безопасности. Вы спасли живую силу и технику. Да и мне лично легче будет.

Санёк вовремя спас катер, так как подошла мама и спросила:

— Что ты тут делаешь?

— Ничего.

Она поглядела на Санька подозрительно. А его так и подмывало сказать, что она теперь может ничего не бояться, катер не утонет. Но надо молчать — военная тайна.

— Почему от тебя воняет рыбой? — спросила она.

— От него пахнет ватерлинией, — поправил Ширяшкин.

— Ватерлинией? Какой ещё ватерлинией? А чем она пахнет?

— Она пахнет рыбой.

— Ваши шутки дурацкие, Ширяшкин.

— Что делать, мадам. Я всего-навсего простой солдат.

Под палубой загудело. Пыхнуло снизу сладковато удушливым дымом выхлопа, и катер поплыл к луне. Волны, раскидываемые носом, засверкали голубоватыми искрами, будто в них зажгли свои лампочки многочисленные светляки.

Мама постелила на палубу отцову куртку и сказала:

— Детям давно пора спать. Двенадцать часов ночи.

Санёк лёг, мама накрыла его капитанским одеялом и подоткнула края.

Он лежал на спине и глядел на россыпи дрожащих звёзд. Небо словно дышало.

— А где-то совсем недалеко льётся кровь, — сказала мама и тоже стала глядеть на звезды.

— На самолёте можно долететь до звезды? — спросил Санёк.

— Ну что ты! Самолёт летел бы до самой ближайшей звезды тысячу лет. Нет, не тыщу, а миллионы лет. Люди никогда не сумеют добраться до звёзд. Да это и ни к чему, если неспособны навести порядок на земле. Всё воюют, воюют. А чего ради?

— Но мы их видим, — возразил Санёк.

— Просто они очень большие. Больше нашего солнца. Спи. Думай о звёздах и спи.

Тонко дрожала палуба. Санёк глядел на звёзды и одновременно как бы видел светящиеся голубые волны и светлячка, который жил у него в банке, и мягкие прыжки кролика, и печальные глаза ишачка. И стал словно проваливаться. Но только не вниз, а вверх. Падал в бесконечную яму неба к звёздам. Раньше ему казалось, что звёзды — дырки в тёмном покрывале, а над покрывалом — ослепительный свет. Теперь ему стало ясно, что они — каждая в отдельности, и все разные. И вокруг бесконечная пустота. Он глядел на одну из звёзд, и вдруг внутри словно что-то оборвалось. Он ощутил невообразимое пространство ледяного космоса.

— Глядите, тюлени! — крикнул Ширяшкин.

— Где? Где?

Тут и Санёк враз пришёл в себя и сел.

Что такое тюлень, он, правда, не знал.

— Вон голова, — показала ему мама.

По сверкающей чешуе волн двигалось что то чёрное и круглое. Плывёт, плывёт, исчезнет. И снова плывёт и ныряет. Рассмотреть в подробностях, что это такое, было невозможно.

— А какой он? — спросил Санёк.

— Да вон, гляди! Второй, третий, четвёртый!