Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны

Хотя утверждение, что многие уроженцы Средней Азии приехали уже нездоровыми, соответствовало действительности, руководители предприятий часто прибегали к этой отговорке, чтобы снять с себя ответственность за частые случаи заболеваний и смертей. В республики присылали запросы на такое количество рабочей силы, что местные вербовщики набирали людей с туберкулезом, венерическими заболеваниями, ишемической болезнью сердца, недоеданием[791]. На заводе № 309 в Чапаевске у стольких рабочих из Средней Азии обнаружили недоедание и активную стадию туберкулеза, что многих пришлось отправить домой или перевести на более легкую работу[792]. В ОСМЧ-23 и на других стройках Молотовской области у большинства башкир, татар и казахов наблюдались симптомы болезней сердца, истощения и других заболеваний, делающих их непригодными к физическому труду

[793]. Из 12 200 узбеков, привезенных в Челябинск на строительные работы, бо́льшую часть отослали домой, потому что для тяжелого физического труда они слишком ослабели[794]. Местное партийное руководство известили о состоянии здоровья рабочих из Средней Азии, и секретарь Челябинского обкома партии телеграфировал Маленкову, секретарю ЦК, сообщив, что у огромного количества людей нашли пневмонию, туберкулез и желудочные заболевания[795]

. Аналогичная ситуация наблюдалась на большей части предприятий в других областях[796].

Врачи, осматривавшие рабочих, старались найти переводчиков, выделить специальные приемные часы и особые палаты. Но лечить такое количество тяжелобольных пациентов оказалось затруднительно. Переводчикам самим не хватало образования, и они с трудом объясняли суть жалоб или передавали медицинские рекомендации. И тем более нельзя было ожидать образованности от среднеазиатских рабочих – в основном крестьян, не привыкших обращаться к врачу. Врачи, бригадиры и директора узнавали об их болезни, только когда они уже снова выходили на работу или умирали. Сами врачи пришли к выводу, что мобилизация крестьян из Средней Азии – ошибочное решение[797].

Предубеждение и дискриминация усугубляли проблемы, с которыми сталкивались уроженцы Средней Азии. Дополнительный паек выдавали в зависимости от выполнения нормы, но многие попали в заколдованный круг: будучи не в силах перевыполнить норму и тем обеспечить себе лишние калории, они еще больше слабели, поэтому вероятность того, что они смогут выполнять норму в будущем, понижалась[798]. Из-за незнания русского языка их легко обманывали и обвешивали в столовой[799]. Как и другие рабочие, они не получали положенного питания, если их уличали в опозданиях и прогулах. Обвиненным в прогулах в качестве наказания назначали до шести месяцев обязательных работ со значительным урезанием хлебной нормы: тем, кто получал 800 граммов хлеба в день, давали 200 граммов, а тем, кто получал меньше, – 100 граммов[800]

. Но многие не разбирались в законах. Бригадиры, малообразованные и привыкшие муштровать подчиненных, оскорбляли их, ругали, даже били[801]. Одного бригадира в Куйбышевской области арестовали, когда он пришел в больницу, где лежала группа рабочих из Средней Азии, порвал их медицинские справки и поднял их с кроватей[802]. Он считал их симулянтами, которым врачи только потакают.

Не все работавшие на заводе относились к уроженцам среднеазиатских республик с таким равнодушием и злобой, как руководство. Я. Е. Гольдштейн, главный металлург Кировского завода, с состраданием вспоминал о тяжелом положении рабочих:

Они плохо понимали сыпавшиеся на них приказы, еще хуже их исполняли, часто становились на колени, складывали руки и начинали молиться. Начальник термообрубной очистки, в чье распоряжение они попали, обращался с ними хуже, чем испанцы с рабами при освоении Америки. За невыполнение работы часто избивал, лишал скудного обеда, хлебного пайка. Узбеки таяли на глазах, многие тут же в цехах умирали[803].