Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны

Мероприятия по гражданской обороне тоже сплачивали население в тылу и сокращали расстояние между фронтом и тылом. Хотя такие мероприятия не составляли часть государственной мобилизационной кампании, они являли собой пропаганду в действии. Партийные активисты привлекали к ним гражданское население в возрасте от семнадцати до пятидесяти четырех лет: людей обучали стрелять из винтовок и пулеметов, пользоваться радиосвязью. Рабочим предлагали называть выпускаемые ими танки в честь своих бригад или групп, жертвовавших средства на производство. Например, жители Иркутска собрали 52 миллиона рублей на строительство танковой колонны «Иркутский колхозник»[1216]

. Тех, кто жил близко к прифронтовой полосе, регулярно мобилизовали, чтобы копать противотанковые рвы и строить укрепления для круговой обороны. В Чувашской АССР около 110 000 крестьян, рабочих, служащих и студентов временно мобилизовали на строительство 400-километровой линии обороны для защиты Казани зимой 1941–1942 года. Они жили в бараках и землянках, а работали лопатами в страшный мороз и метели. Сначала люди часто опаздывали и не приходили или подолгу грелись у костра. Когда к ним командировали несколько сот агитаторов с поручением проводить беседы и выпускать газету, заметки для которой писали бы сами рабочие, люди начали понимать, как их труд соотносится со снабжением армии. Один из мобилизованных рабочих, считавшийся бездельником, решился поставить рекорд по рытью траншей, за что получил несколько премий. Завершив задуманное, он присоединился к передвижной строительной бригаде и отправился строить линии обороны в других местах. Женщины вступали в специальные женские бригады, объединенные особым чувством солидарности. Работать приходили даже пожилые люди, уже не подлежащие мобилизации по возрасту. Из ближайшего колхоза на строительство укреплений явилась Елизавета Ефимова, пожилая женщина, – по слухам, она, взявшись за лопату, заткнула за пояс молодежь, перевыполнив норму в два с половиной раза[1217]

.

Если город бомбили, слова о «нераздельном боевом лагере» приобретали пугающую реальность. В августе – сентябре 1942 года немцы сбросили на Архангельск, портовый город, принимавший конвои судов с помощью от Великобритании, десятки тысяч зажигательных и фугасных бомб. На некоторых улицах не осталось ни одного не пострадавшего от бомбежек здания, сотни людей были убиты и ранены[1218]

. Однако город был хорошо подготовлен: партийные активисты поделили его на четыре участка и в каждом проводили тренировки, обучая людей распознавать приближающиеся самолеты, дежуря на крышах, и гасить зажигательный бомбы. В числе наиболее активных защитников оказались пенсионеры, днем находившиеся дома. После взрыва фугасной бомбы рядом с хлебозаводом женщины-пекари работали всю ночь, не обращая внимания на языки пламени. Они не дали пропасть ни одному килограмму хлеба, и на следующий день жители Архангельска получили все, что им полагалось. Разумеется, не все вели себя так образцово. Когда сгорело несколько складов, где хранился сахар и другие продукты, кто-то разграбил то, что от них осталось. На лесозаводе имени Молотова один рабочий перепугал остальных. Его зловещие предсказания относительно надвигающейся оккупации сыграли на руку немцам, сбрасывавшим с самолетов листовки, где они советовали людям бежать. Некоторые действительно бежали; другие самовольно уходили с работы. Но после бомбежек секретарь горкома партии заявил, что подавляющее большинство жителей города проявили мужество и находчивость, когда на город начали падать зажигательные бомбы, а паники и смятения почти не наблюдалось. По многочисленным свидетельствам, бомбежки произвели впечатление, обратное тому, на которое рассчитывали немцы: они разозлили жителей города и укрепили их решимость[1219]

.

В недавно освобожденных городах партийные активисты связывали восстановительные работы с местью и увековечением памяти умерших. В праздновании годовщины освобождения Калинина приняли участие почти 150 000 человек. На центральной площади города собралось приблизительно 15 000 рабочих, учителей и школьников, пришедших к воинскому кладбищу посмотреть на установку нового – взамен разрушенного немцами – памятника Ленину и возложить венки в память об умерших. Местные жители, партизаны и ответработники выступали с речами, сначала призывая к мщению, а затем давая обещание повысить производительность. Один рабочий рассказал: «В числе жертв был и мой старый отец, которого немцы застрелили сонного на печке. Я сейчас все силы вкладываю в выпуск смертоносной продукции, которой мщу немцам за смерть старика отца, за издевательства над нашим народом. До сего времени я выполнял две нормы, беру обязательство добиться выполнения нормы [в три раза]»[1220].