Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны

Письмо корреспондента «Правды» мало чем отличалось от тысяч подобных писем, отправляемых рядовыми гражданами в местные партийные организации и газеты. Ивановский обком партии и местная газета получили с января по октябрь 1942 года более 8700 писем. В обращениях, написанных от лица коллективов (рабочих, эвакуированных, учителей и т. д.), семей и конкретных людей, речь шла о нехватке продовольствия, топлива или жилплощади[1236]

. Ростовский обком партии в 1944 году получил почти 8000 писем с просьбами обеспечить питание и жилье. Вот одно из типичных писем от майора Красной армии: «Я с начала войны нахожусь на фронте и не могу уделить внимания семье, которая на протяжении войны пережила очень много неприятностей, 2 раза эвакуировалась из Ростова на несколько тысяч километров. Семья в дороге потеряла мать, которая умерла в вагоне; подходит зима, квартира, в которой они живут, течет и требует ремонта»[1237]

. После проверки обком сделал в квартире ремонт и предоставил семье майора помощь. Проверяющие потребовали от обкома в короткий срок исправить все упущения, и как минимум одного местного чиновника сняли с должность за пренебрежение своими обязанностями[1238]

.

Некоторых партийных руководителей особенно тревожило негативное отношение многих к «бюрократам», «равнодушным» к потребностям людей[1239]

. Один из ключевых тезисов пропаганды заключался в том, что война требует жертв от каждого. Акцент на всеми разделяемых лишениях помогал людям верить, что они приносят жертвы ради «правого дела». Тех, кто стремился к личной выгоде за чужой счет, презирали, а если речь шла о человеке, облеченном властью, он вызывал еще большее возмущение. Чтобы отвести обвинения от себя, руководство страны поощряло рядовых граждан предъявлять претензии местным чиновникам и директорам предприятий, а инспекторы и журналисты ругали бюрократов за то, что они не в состоянии улучшить условия жизни[1240]. Обычные люди, со своей стороны, зорко подмечали все, что им казалось несправедливостью и неравенством. Если у человека родные погибли на фронте, на оккупированных территориях или в эвакуации и от голода, горе только усиливало его гнев. Когда инженер Жалкова, живущая в Иванове, узнала, что ее муж погиб на фронте, она написала длинное, эмоциональное письмо Пальцеву, первому секретарю местного обкома партии, выплеснув в нем все свое негодование на своекорыстных чиновников:

Т. Пальцев, я не могу писать вам, потому, что те противоречия, которые я сейчас переживаю в своем горе, мне просто непосильны. Я никогда не думала, что способна на такое глубокое чувство злобы и ненависти равное, если не сильнее, ненависти к фашизму – к нашим руководителям с партбилетом в кармане, с бронью, дающей им право сидеть как мышь в щели, загребать жар чужими руками, а когда победим фашизм, они первые будут кричать о заслугах своих, о том, что они победили и снова использовать преимущества своего положения.