Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа

Сентябрьские «Известия ЦК РКП (б)» опубликовали письмо ЦК всем губкомам «К продовольственной кампании», в котором ставилась задача полного снабжения рабочего населения из государственных запасов и грозно звучало, что «разверстка является для губпродкомов безоговорочным боевым приказом. Губкомы должны уделить продкампании большую часть сил и внимания… В случае сопротивления сдаче хлеба необходимо действовать с полной решительностью, применяя конфискацию имущества и личные репрессии»[482].

Письмо ЦК комментирует статья М. Кантора «Продовольственная кампания 1920–21 года», где говорятся парадоксальные вещи. Автор признает, что «разверстка, определенная Наркомпродом на каждую губернию, не находится ни в какой степени зависимости от общего продовольственного состояния республики. Губернская разверстка есть только то, что Наркомпроду в его предположительных планах о каждой губернии удалось установить как излишек». То есть откровенно признается произвольный характер обложения и вместе с тем указывается на недопустимость противодействия местных властей продработе:

«Никакая критика разверстки в агитационной работе недопустима».

Такие установки воспринимались очень болезненно. В некоторых случаях они вызывали негативную реакцию. Очень выразительно писал в ЦК РКП(б) член губисполкома Области немцев Поволжья Я. Я. Суппес: «Не могу понять, как могли быть утверждены разверстки Наркомпрода боевым приказом ЦК РКП». Все, на чем настаивает ЦК, бесспорно, верно, «но при одном обязательном условии — разверстки Наркомпрода сделаны правильно или хотя бы приблизительно правильно и являются выполнимыми». Если Компродом допущены грубейшие ошибки в разверстке, то все сказанное в письме и статье превращается в злую насмешку.

«Не будет ли в таком случае слепое подчинение боевому приказу Центрального Комитета Партии об обязательности выполнения разверстки актом величайшего преступления против основных принципов Партии, актом провоцирования восстаний и восстаний не кулацких, а обезумевшей и возмущенной бедноты, или в лучшем случае актом, отталкивающим от нас наших друзей и увеличивающим хозяйственную разруху?»

Далее автор на примере своей области раскрывает всю несостоятельность назначенной разверстки. Наряд на излишки превышает действительный урожай. Сельсоветы, райпродкомы, комячейки — все ошеломлены и бессильны что-либо сделать. Кулачество злобно молчит, а возмущаются беднота и середняки. «В тех случаях, где сельсоветы на высоте своего положения, они пробуют не напирать на бедноту и середняков, но появляется один приказ грознее другого, совет арестовывается раз, арестовывается два, протесты их у продорганов не принимаются, вмешиваться непродработникам не разрешается, и в конце концов, махнув на все рукой, стригут все подряд…

Может быть, я недостаточно полно и картинно обрисовал положение дела, но и это не мой единичный взгляд, а взгляд всех партийных товарищей, с коими я встречался и говорил, — положение у нас на местах отчаянное.

За грубые ошибки Наркомпрода, а может, и продорганов Области расплачиваемся мы здесь очень дорого. Прежде всего, реализация нарядов идет неизмеримо хуже, чем оно могло бы идти, если бы разверстки были бы справедливы. Разумная агитация невозможна, ибо все то, что можно было бы использовать для агитации и пропаганды на пользу реализации нарядов и завоевания друзей Революции, звучит при создавшемся положении вещей такой нахальной дисгармонией с действительностью, такой дикой надсмешкой над принципами Рабоче-Крестьянской власти, что самые лучшие партийные товарищи и самые авторитетные советские работники, пытающиеся обосноваться на тезисах, рекомендуемых в „Вестнике агитации и пропаганды“, теряют престиж народных представителей в глазах не кулаков, а деревенской бедноты, злобно проклинающей их. Наряды реализуются исключительно при помощи ареста, конфискации, демонстрации пулеметов, под давлением чрезвычайных военно-продовольственных положений. Та часть крестьянства и рабочих и вообще все друзья наши, которые с первых дней революции были с нами, нас защищали, теперь уходят от нас разочарованными и враждебно против нас настроенными. Продолжаться дольше так не может…»[483]

К осени 1920 года все большему числу коммунистов становилось ясно, что сельское хозяйство идет к окончательному разорению. Однако ЦК партии, используя политику продовольственной диктатуры непосредственного перехода к социализму, уже не допускал возможности пересмотра или отступления от нее. Наркомпрод тщательно ограждался от критики. 6 сентября Политбюро, рассматривая повестку осенней сессии ВЦИК, решило включить в нее пункт о продовольственной кампании, только если на то не будет возражений со стороны Цюрупы.