Крик

– Знаешь что? – начала она. – Я ведь по молодости, когда в Лондоне оказалась, ошалела от свободы и вседозволенности, от наличия денег, которых папаня наворовал в России. Он в этом отношении был солидарен с твоим хозяином и воспринимал Россию как место для охоты за деньгами. Наше бизнес-ворье, все так считало, да и сейчас многие так же. Хапнуть сколько можно – и на Запад. И вот, поскольку у меня все было и никаких ограничений, я скажу прямо – погуляла. Но, слава богу, меня стороной обошли наркотики. Часто бывало, что вот-вот приму, глядя на глупые и тупые фейсы своих партнеров по гульбе. Но все-таки, есть бог – сдерживалась. Бывало, пробовала. Ну, все вокруг, и я тоже. Было и такое. Но, наверное, так велик был страх привыкания, что наркотик на меня не очень действовал. А вот секса было в изобилии. И постепенно пришла к выводу, что член на член менять – только время терять.

Я не выдержала и рассмеялась.

– Да ладно, говорю тебе. Ну, ты прямо врач уролог.

– А ты скажи – не так что ли? Мы с тобой не юные девочки из монастыря. И ты знаешь не хуже меня, что это вполне здоровое женское разочарование, если, конечно, человек здоровый. А не какая-нибудь там полубезумная Гала с полубезумным Сальвадором Дали …

– Похоже. Не спорю. Но все-таки…

Хотя точно такой же взгляд был у Альки. Мы как-то разговорились с ней о наших переживаниях, об унижении. Я говорила, что мне так бывало тошно, что иногда жить не хотелось, и слава богу, что рядом было такое существо как Степка. А она мне отвечала: «И не смей думать, подруга. Сейчас не ранее христианство, а век секса и сатанизма. Я после этой вынужденной процедуры плевала вслед уроду, как рекомендовал товарищ Дятел, и шла в душ. И все. И чиста перед богом. Он видит, что я вынуждена. Ну а люди? Да, будет чуть-чуть не по себе, когда это узнается, но на самом деле у нас сейчас всем на все плевать, кроме денег. Сама рассказывала, сколько у вас в доме таких, кто этим делом занимается. Но они бедные, потому их и поминают нехорошим словом. А мы с тобой уже далеко не бедные. И если что вдруг… Мы только мельком посмотрим на этих моралистов и пойдем дальше по жизни. А ты – секс-рабыни. Не смеши, подруга, Какие мы с тобой секс-рабыни? Полуночные менеджеры. И ничего больше».

– Вот ты мне про свое рассказала, – продолжала Алина. – Надо сказать не очень легкая, но удивительная судьба. А с другой стороны я смотрю, у многих русских такая судьба. Даже у тех, кто уже с деньгами, вроде моего папаши, отъехал на Запад. Кем был отец в России с начала распада? Обыкновенный инженер на буровой. И мы с мамой мотались с ним по всей Сибири. А потом как-то удалось ему выйти в акционеры одной фирмы. У них складывалось все неплохо. Были наезды, кстати, и вашей НК, но руководству удавалось найти с вашими общий язык. Отец однажды мне проговорился, когда тут по телевидению передавали про какого-то бизнесмена, на которого ваши организовали покушение. Кстати и Олега к этому притягивают. Так отец сказал, если не имеешь реальный силы, чтобы противостоять, надо делиться. Иначе можно все потерять. Эту ситуацию надо видеть. Это одно из важнейших условий ведения бизнеса в России. Он говорит, что многое потерял, но то, что осталось для семьи достаточно. Мог потерять все. Но мы с мамой этой борьбы не чувствовали. Он все держал, да и сейчас держит, что касается бизнеса в себе. Но и сейчас он на всякий случай разделил имущество с мамой, уже здесь в Англии, чтобы мы с ней не пострадали. Я и работаю в офисе, естественно, по его протекции.

– Ну, это имущественная часть. А другое? – улыбаюсь я. – Что нам женщинам интереснее всего.

– А вот другое – очень даже странное и беспокойное. Хороших мужиков на удивление мало. Если говорить про секс, то здесь это свободнее, как и в России, – она смеется. – Но это когда ты молодая. А когда подходит время подумать о своей женской доле, то тут как говорят японцы «херовато будет». И у нас, у имущих, тут серьезные проблемы. За русских мужиков из России выходить замуж не хочется. Ненадежные эти самые мужики. За некоторыми какой-нибудь полукриминальный хвост тянется, другие неустойчивы, начинают гулять, пить не в меру. Ну, почти как в России. Нам уже это не нравится. Мы видим, что здесь семейные отношения строятся по-другому. Когда у них в семье появляются дети, а они стараются сразу не менее двух, иногда и более, у них в личных отношениях начинает преобладать интересы семьи. И если что-то случается в интиме, без грубостей, нормальные увлечения, они могут договариваться: если у тебя ну значит и у меня.

В наших семьях и с мужиками и с женщинами мы одинаковы. Если что случается – сразу такой-сякой, изменщик коварный, а у мужиков, конечно, любимое – «такая-рассякая, блядь траханая»

Я смеюсь.

– Не может быть.

– Точно тебе говорю, передаю дословно, сама слышала, правда не в свой адрес. Будто блядь бывает не траханая.

Мы с ней принялись дружно хохотать.