Крик

– А взяли бы, как мы, и вернулись, – вдруг говорит Алька. – Все спокойнее. Правда, может быть, при прилете вас на час другой в обезьянник, как адвокаты нас пугали. Помните, как они о ментовской норме: двое на одну по полчаса, чтобы без ущерба для здоровья. Они, мол, знают, как это делать. Вот посмотрите на нас с Верунькой. Никаких повреждений, кроме наслаждений.

И мы дружно начали хохотать.

– Помню, помню как Деревянченко вас пугал. А ты еще соглашалась на ментов, потому что они медкомиссию регулярно проходят, а с бомжами наотрез, они не умываются. Только вот ради чего возвращаться?

– Как ради чего? Оттрахают по ментовской норме. Никаких повреждений кроме наслаждений.

– Только если ради этого, – смеется Чайка. И спрашивает: – У вас новости имеются какие-либо?

– Лично у нас ничего нового. Уже больше месяца не вызывают, будто и забыли про нас, – говорю я. – Вот только у меня был конфликт по поводу векселя, – и я рассказала ей, как все происходило.

– И после этого все затихло?

– Все тихо. Я поинтересовалась у следователя. Ведь подлинник векселя у них. Будут ли какие-нибудь вопросы? Они ответили, что банк им ответил, что у них никаких проблем, вопрос банк будет решать в установленном порядке.

– Я про то и говорю. Этот банк ментовской, так его хозяин назвал. Деньги он им дал, как он сказал, на развитие. Потом, говорит, с ними что-нибудь придумаем. Найдем схему. У нас такое бывало не раз. И он, конечно, решил бы этот вопрос. Но только он. Сама решать этот вопрос я не хочу. Помнишь, Верунька, этот случай с «Юганью»? Хорошо, что ты вовремя проявила твердость и благоразумие. Сейчас руководству двуглавому доверять нельзя. Каждый решает свои личные вопросы за счет НК. И не всегда законным путем. Те, кто в Лондоне в какой-то степени вне опасности, до них все-таки не доберутся. А вот московское руководство, помяните мое слово, будут брать, а главное – за дело, зарываться стали без хозяина. Кстати, что там у вас говорят об Охлобыстине?

– Вроде влип с каким-то фондом, с обналичкой. Это то, что мы знаем, – сказала Алька.

–У него там ряд таких эпизодов. Наверное, за ним следили. Говорят, он тебя обидел, Верунчик.

– И до Кипра дошло. И до Лондона, наверное, дошло.

– Дошло и до Лондона, – смеется Чайка. – А так вот, не обижай наших девочек. Привыкли к безответственности.

– Уж не считают ли и на Кипре и в Лондоне, что по моей протекции Охлобыстин в Тишину отправился отдыхать? – я и правда, была слегка встревожена.

– Верунчик, не волнуйся. Ты везде оставила хорошую память. И это не забывают. «А это девочка из НК, которая грека и Шныря по фэйсу»

– Полина Ивановна, – вдруг спросила Алька. – Вот вы не обижаетесь на нас, что мы не стали показывать по схеме этих адвокатов? Но ведь это действительно – самоубийство.

– Я согласна с вами. Вы, в конце концов, должны о себе думать в первую очередь. У вас дети, семьи. Какие тут могут быть претензии? А адвокаты сразу выстроили эту схему, и заверили, что они сумеют добиться такой общей картины, что виноватых совсем не будет. Но вижу, что у них это не получается, что их концепция провалилась. И я Деревянченко прямо об этом сказала. А он отвечает, что ничего не провалилось, это пока следствие. Мы свое возьмем в суде. И что я им могу ответить? Суда ведь еще не было. А вдруг, все перевернется. Мне им и ответить нечего. Да и отвечать поздно. Потому что они в этой концепции уверили остальное руководство. Эту версию подхватили все западные и наши СМИ. А сколько уже генеральных арестовали, и еще арестуют? Но у них ответ прост – это все репрессии в отношении НК. Просто рев стоит.

– Алька называет этот рев «мудовыми рыданиями».

– Очень верно, – смеется Чайка.

– Так что, теперь уже ничего сделать нельзя? – спрашиваю я.

– Мы все меры, которые возможны, пробуем. В том числе и деньги, конечно. Адвокаты нас уверяли, что у них наверху все схвачено: в Прокуратуре, в МВД. Говорю, а чего же у вас ничего не получается? Отвечают, что, мол, создана бригада для расследования дел НК, в бригаду набрали молодых следователей из провинции, они их деревенскими называют. А бригадиром назначили старого матерого волка, который за всю жизнь ни рубля не взял. У него репутация такая. И никак они не найдут к ним подхода. А этот бригадир подчиняется только генеральному. И тому, кто на самом верху. Если бы, говорят, это были старые московские следователи, с которыми мы не одну бутылку когда-то распили, мы бы все сделали. А к этим деревенским не подступись. Они привыкли в деревне за шматок сала и десяток яиц дела прекращать, им большие деньги незнакомы. Они от них шарахаются.

– Деревенские, а работать умеют, – говорит Алька. Вон как наших генеральных с обналичкой распетушили. Пачками в Тишину лезут.

– С обналичкой круто промахнулись. Думали, как лучше, а получилось – просто ужасно. И остановить невозможно из Лондона. Генеральные, как стервятники, бросились дружно воровать.

– А международная общественность, Госдепартамент, Европарламент?