Кристальный пик

Мои шаги были такими же быстрыми, какими вмиг сделались удары сердца. Каждая секунда вдали от полуразрушенной башни, куда я мчалась со всех ног, подхватив полы подпоясанной туники, казалась мучительной вечностью. Это заставило меня бежать еще быстрее, спотыкаться еще чаще, но не останавливаться. Будто я снова очутилась на Селенитовом острове и снова бежала от проклятья, только уже иного. Волки все выли, взывая к своей матери и круглой луне, жемчугом висящей над замком, и я немо молилась, чтобы успеть до того, как они замолчат. Коридоры сплелись, запутались, выстеленные факелами и петроглифами, но в конце концов я миновала южное крыло, за которым, как за краем мира, распростиралась темнота. Правда, там же она кончилась: чуть дальше, из башенной комнаты, заставленной бесхозной утварью от стены до стены, как всегда тек зернистый свет и струились тени.

— Волчья Госпожа!

Свечное пламя всколыхнулось от ветра, влетевшего в башню вместе со мной, и подняло на дыбы страницы книг, разложенных у Соляриса на подоконнике. Он читал их по очереди, сидя в кресле, и шустро перемещал плотную шерстяную закладку со строчки на строчку. Обложка на той, что была раскрыта у него на ногах, вытянутых до края стоящей рядом постели, давно пошла плесенью и рассыпалась до самого переплета. Должно быть, поэтому Сол и взялся за нее первой: он всегда считал, что чем древнее книга, тем сокровеннее знания, изложенные в ней. Потому и оторвался от текста с таким недовольным видом, подняв на меня светящиеся в полумраке глаза.

— Что? — переспросил Солярис растерянно. — О чем ты?

— Вой... — выдавила я, прислонившись к снятой с петель двери, лежащей под сводом арки, и ткнула пальцем в надколотый витраж у него за спиной, а точнее в то, что было за ним.

Сол лениво повернул голову к окну, и оно мгновенно запотело от его дыхания.

— Ах, ты об этом. То просто волки свой месяц величают. Только посмотри, что на улице творится! И не так взвоешь.

Я перевела дыхание, держась за сердце, выпрыгивающее из груди, и подошла к окну возле Соляриса.

— Невероятно, — прошептала я, метясь между ужасом и благоговением. По стеклу ползли узоры инея, а дальше, прям за ним, сыпал крупный снег, точно сверху вывернули подушки с лебяжьим пухом. В кромешной ночи не было видно ни леса, ни маковых полей, но я не сомневалась, что, если ступлю за порог замка, то тут же окажусь в сугробе по самые уши. — Но только вчера ведь тепло было! Кочевник с Мелихор за сливами ходили...

— Боги дали нам отсрочку, чтобы мы успели пополнить запасы на зиму, но не более того. Тебе ли не знать, что все в мире стремится к целостности, — напомнил Солярис, сдвинув закладку ниже. Пока я приходила в себя, оправляясь от изумления и разочарования, он успел прочесть еще полстраницы. — Осень закончилась. Пришла зима.

«И волки воют, встречая ее, а не Госпожу», — поняла я, прижавшись лбом к окну удрученно, но тут же отдернулась: тот заныл почти сразу, обожженный лютующим снаружи морозом. Природа забирала свое жадно, ненасытно, будто гневалась, что кто-то посмел ей распоряжаться. Оттого мороз и не разгуливался накануне, а ударил сразу, без обиняков; ворвался к людям, как дикий зверь, просидевший на цепи слишком долго. Уже утром то, что было покрыто золотом, покроется серебром, и весь недособранный урожай сгинет на целую половину Колеса.

— Ты устала, — произнес Солярис, опуская книгу, и взгляд его стал беспокойным, а оттого острым. Он зацепился им за мое лицо, как булавкой, оцарапал синяки под глазами, впавшие щеки, а затем и руки. — Пальцы в чернилах, запястья и рукава тоже. Заседание Совета разве не закончилось еще на закате?

— Вот только долг королевы не заканчивается никогда, — вздохнула я, усаживаясь на подоконник поверх вкраплений старого воска.

— В чем тогда смысл быть королевой, если работаешь на износ, как паховая лошадь?

— Ну, у меня есть слуги, мягкая перина и много-много драгоценностей, — принялась шутливо загибать пальцы я. — Ах, да, еще собственный дракон.

Солярис закатил глаза и, не став спорить, — в своей лени он всегда был непреклонен, — снова вернулся к замшелой книге. Несколько страниц посыпалось прямо у него в когтях у меня на глазах и, раздраженно цокнув языком, он осторожно вынул их из переплета и отложил в сторону, а после продолжил читать то, что уцелело, как ни в чем не бывало. Льняная рубашка, растянутая до груди, спускалась с одного его плеча, а слишком длинные рукава мялись у ладоней. Сол сидел босым, не озаботившись даже тем, чтобы завязать шнуровку на штанах — видимо, готовился ко сну и собирался снять их, но зачитался, как обычно. Растрепанный, немного сонливый вопреки той бодрости, с которой он перелистывал страницы, Солярис выглядел таким уютным и спокойным, что мое расстройство немного притупилось. Пока волки снова не завыли где-то вдалеке.