Кристальный пик

— Мы с Сильтаном решили составить тебе и Солу компанию. Ты же не против? — Мелихор сцепила когтистые пальцы на груди и затараторила так быстро, что половина ее слов превратилась в неразборчивое шипение, а раздвоенный язык удлинился и чуть не завязался узлом: — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я так хочу полетать с вами двумя по Кругу! Это моя мир'атечь, энарьят. Моя мечта! Ну, пожалуйста, Руби!

Я вопросительно уставилась на Соляриса, но тот лишь яростно затряс головой. Мы договаривались отправиться в путь на место разграбленных Немайном и Фергусом аванпостов на рассвете, и именно в том, чтобы я прибыла туда на драконе, и заключался весь смысл моего похода. Только так можно было напомнить и врагам, и союзникам, что, навлекая на себе гнев туата Дейрдре, они вместе с тем навлекают на себя и гнев небес. Из-за этого я и не могла отказаться от предложения Мелихор. Даже более того — я не хотела отказываться.

— У тебя совсем гордости нет, сестрица, — пожурил ту Сильтан, когда она продолжила скакать вокруг меня на цыпочках, как птица, и распевать непонятные мольбы на драконьем языке. — Госпожа ведь мудра не по годам, и прекрасно знает, что даже зайцы роют из норы несколько ходов. Так с чего бы ей запрещать друзьям то, что другие готовы выпрашивать у них стоя на коленях?

Сильтан всегда льстил и оскорблял одновременно, поэтому его собеседник сам был волен выбирать, остаться ему польщенным или же оскорблённым. Решив предпочесть сегодня первое, я сказала с учтивой улыбкой, изобразив ненавязчивый поклон:

— Кто я такая, чтобы что-то вам запрещать. Я могу лишь попросить, и я прошу: не надо. Это не ваша битва.

— Почему не наша?! — взбеленилась Мелихор, и хвост ее снова лихорадочно заметался по воздуху, едва не отхлестав ахнувшего Соляриса по щекам. — Ты вхожа в наше гнездо! Ты ширен Соляриса! Нападение на тебя то же самое, что нападение на него.

— Пойми... Если люди увидят, как сразу несколько драконов выступают на стороне Дейрдре против других туатов, то решат, что мы официально возобновили наш союз. Старшие потом непременно спросят с вас за это.

— Но мы не выражаем волю Старших! — Мелихор насупилась, и я впервые увидела, чтобы Сильтан поддержал сестру хотя бы кивком. — Мы выражаем волю свою. Многие в Сердце стали уважать и почитать наследницу Дейрдре после того, как узнали, на что ты пошла ради их спасения. Помочь тебе и подкоптить несколько глупых мужей в железных одеждах — это ничто по сравнению с этим.

Мелихор вдруг приблизилась и положила когтистую ладонь мне на грудь, прямо туда, где билось сердце под росчерком бледных шрамов. От нестерпимого жара ее кожи, присоединившегося к жару летнего воздуха, мне стало до того дурно, что я даже не нашла сил напомнить ей, что спасала не столько драконов, сколько людей. Зато взгляд невольно прилип к каменным плитам под ногами: мы стояли прямо там, где я умерла. Несмотря на то, что слуги хорошенько вымыли башню, если приглядеться то до сих пор можно было заметить продольные темные пятна вдоль швов — моя запекшаяся кровь. Ах, будь в замке другое высокое место с плоской крышей, удобной для взлетов и посадок, я бы вовек сюда больше не поднялась!

— Да и что нам сделает это каменеющее старичье? Поставит в угол? — хмыкнул Сильтан, запрыгнув босиком на зазубренный мерлон и уже принявшись расстегивать шелковую рубаху, чтобы дать крыльям прорезаться и расправиться, не повреждая ткань. — Старшие — не более, чем пережиток прошлого, когда драконы не умели сдерживать свои инстинкты в одиночку, потому им приходилось сдерживать инстинкты друг друга. Сейчас же от булыжника и то больше проку будет, чем от Старших — его хотя бы в голову кинуть можно.

— Хорошо, — вздохнула я в конце концов, мягко отстраняясь от Мелихор, а вместе со мной вздохнул и Сол. Хотя, нет, он скорее застонал. — Тогда будьте готовы к сражению. Ни у Фергуса, ни у Немайна не были замечены баллисты, однако это не значит, что кто-то из хирдманов не прихватил с собой стрелы с наконечниками из черного серебра. Мы не сможем за раз подавить все восстание, но это и не нужно — просто напомним Кругу, кто я такая. Драконье пламя отлично освежает память.

«Но, надеюсь, ее освежит и просто наше появление», добавила я мысленно, не осмелившись признавать вслух, что вряд ли смогу обречь людей на огненную смерть и лично лицезреть, как она их настигает. Интересно, испытывал ли то же самое отец? Или жажда крови как аллергия Маттиолы на пыль — тоже врожденная? Что, если она проявляется спустя время, если пролить ее достаточно?