Кривые Жуковского

Вернулась к ребятам с этой самой книжкой в руке.

– Ты, Темочка, перепиши. А то насовсем тебе отдать не могу. Вдруг что.

Артем заглянул в записную книжку.

– Я запомнил.

Старушка на это радостно улыбнулась.

– Спасибо, тетя Алла.

– Да что там, – махнула рукой старушка. – Анечка-то как?

– Хорошо. До свидания. Спасибо.

Полина тоже сказала «до свидания» и улыбнулась старушке вместо Артема.

***

– Здесь жила твоя бабушка? – спросила Полина, когда они вышли из подъезда.

Конечно, Полина не надеялась ни на что, кроме сухого «да», но у нее в запасе было еще много вопросов – глупых, ненужных, неважных, всяких – лишь бы не оставить его одного.

– Бабушка и мы с родителями. Я здесь родился.

Артем с трудом, превозмогая себя, говорил. Он и сам не хотел оставаться один.

– Тетя Катя младше папы на несколько лет. Она рано вышла замуж и уехала к мужу. А папа, когда женился, привел маму сюда, к бабушке в квартиру, – он немного помолчал, потом продолжил: – Потом тетя Катя вернулась.

– Развелась?

– Наверное. Ну мы вскоре и съехали. Снимали квартиру здесь недалеко. Папа там работал.

Артем указал рукой на серое здание через дорогу. Здание стояло к ним боком, и никаких опознавательных табличек, кроме номера здания, на нем не было.

– А почему уехали? Тесно стало?

– Точно не знаю. Потом уже, когда родители ругались, папа часто говорил, что мама сама захотела уйти, типа с тетей Катей они не ужились.

– Она пила что ли? – тихо спросила Полина.

– Тетя Катя? Нет. Она вообще хорошая. Была, – Артему как будто что-то в горле мешало говорить, и он откашлялся, потом продолжил: – Она меня очень любила. Конфеты, машинки все, что я помню из детства, – это она мне приносила. Мультики по телевизору для меня отвоевывала у бабушки.

Он замолчал, и Полина принялась лихорадочно искать вопрос в своей голове. Но Артем и сам заговорил:

– После того как мы уехали, я ее видел только на улице. Она так же меня зацеловывала и вела в магазин, покупала мне шоколадки.

Полина представила себе маленького белобрысенького Артема, и ей тоже захотелось его расцеловать. Взять на руки и прижать к себе сильно-сильно.

Они зашли в магазинчик, Артем купил две бутылки воды, одну дал Полине. Сидя на остановке, Артем задумчиво пил воду.

– А потом вы по квартирам, да?

Полина сделала попытку вернуть Артема к его рассказу, к воспоминаниям. Потому что рассказывал это другой Артем. Полина такого еще не знала. Но ее Артем ответил:

– Мою биографию писать будешь?

Выкинул пустую бутылку в мусорный бак и сказал:

– Пошли. Наш.

В автобусе еще какое-то время Артем рассказывал, указывая пальцем на здания за окном. Полина увидела крышу школы, в которую Артем пошел в первый класс, гаражи, на которых они с друзьями жжеными углями писали неприличные слова, здание, в котором когда-то была булочная и работала его бабушка, а ныне бутик модной одежды. Потом замолчал.

– Тебе ее жалко? – спросила Полина.

– Кого?

– Твою тетю. Катю.

Артем чуть помедлил и ответил:

– Мне вообще никого не жалко. Жалеть – все равно что унижать. А она и так…

Многоэтажные дома кончались, начался частный сектор. Красивые двухэтажные дома стояли вперемешку со старыми развалюшками. «Наверное, маленький Артем здесь уже не бывал, – подумала Полина, – и поэтому рассказывать нечего». Автобус остановился у большого продуктового магазина. Это была его конечная.

Артем поднялся, подождал, когда встанет Полина, и сказал в продолжение разговора, о котором Полина, признаться, уже и не думала:

– Если тебя кто-нибудь жалеет, это значит, что ты что-то делаешь не так.

Ребята вышли. Артем не дал Полине даже оглядеться. Свернули за магазин и пошли по дороге вправо.

Дорога была узкая, две встречные машины с трудом, наверное, разминулись бы. По обеим ее сторонам – ворота. Разные. Грозные и неприступные, скромные, но добротные, и такие, которые лишь бы были, даже деревянные, которые просто доживали свое. Из-за высоких и неприступных выглядывали такие же дома, и больше ничего не было видно. Зато те, что попроще, позволяли разглядеть не только дом, но и огород, теплицу, сараи. Из всех дворов лаяли собаки. На путников, друг на друга, по долгу службы, из скверного характера, от скуки.

– Папа здесь нес меня на плечах.

Полина отвлеклась от очередного двора с аккуратной дорожкой, ведущей к крыльцу, и посмотрела на Артема. А он на нее не смотрел и домики не разглядывал, он смотрел на дорогу и рассказывал о ней.

– Она тогда не была асфальтирована. Какая-то вечно не засыхающая грязь. Ее ногами месили, колесами. Родители ехали сразу в резиновых сапогах. Даже когда дорога ненадолго засыхала, летом, на ней оставалась глубокая колея от автомобильных колес.

Артем замолчал. Но Полина уже не могла вернуться к дворам, домам, их жителям, собакам.

– Теперь это микрорайон, – говорил он бесцветным голосом, – а был дачный поселок. У всех были в основном участки с вагончиками. У нас тоже был вагончик. Света не было, вода для полива по арыкам бежала. Мама весь день на огороде, а по вечерам жгли костер…