Кровь драконов

Кельсингра была совершенно не похожа на остальные города, какие прежде доводилось видеть Элис. Она шла в полном одиночестве — единственная живая душа на проспекте, достаточно широком, чтобы на нем смогли разминуться два дракона. Здания возвышались по обе стороны: строение за строением — со ступеньками, портиками и парадными входами, чьи размеры были, разумеется, рассчитаны на драконов. Просторные улицы, пустые и темные, по-прежнему кишели залитыми воображаемым светом воспоминаниями о Старших. К этому туманному сиянию прибавлялись блеклые лучи, которые лились из проснувшихся окон Кельсингры, — они были белыми, золотистыми, а иногда голубоватыми. Некоторые крупные сооружения мягко мерцали, служа маяками в пределах города. Элис повернула в сторону набережной.

Когда Смоляной причалил, она увидела с берега Лефтрина, крикнула ему слова приветствия — и прочла по лицу капитана все, что ей хотелось услышать. Он осмотрелся, явно разрываясь между долгом и желанием, и Элис внезапно поняла, что не имеет права ставить любимого перед подобным выбором. Сейчас ему надо думать только о живом корабле, а не о том, как провести ее на борт, где она будет его отвлекать.

Она вспомнила, как Малта Хупрус разрешила дилемму, окликнув ее: «Элис? Элис Финбок?»

Она была поражена и обрадована тем, что Старшие сочли нужным посетить Кельсингру. Однако вся радость исчезла, как только Элис хорошенько рассмотрела измученную женщину и худого как скелет младенца. После этого ее наполнили совершенно иные эмоции. Взявшись помогать чете Старших, она лишь оглянулась на Лефтрина — и с гордостью заметила отразившееся на его лице облегчение. Она подняла руку в знак вынужденного прощания, а капитан повторил ее жест. А потом она ушла от причала, чтобы проводить Малту, Рэйна и Фрона к тем скромным удобствам, которые хранители могли им предложить.

А им с Лефтрином слова не нужны. Для Элис это было в новинку: мужчина заранее угадывал ее поступки и выказывал молчаливую готовность ее ждать. Элис невольно улыбнулась: она больше ждать не желает!

Молодая женщина поднялась на пологий холм и залюбовалась береговой линией. Перед ней развернулась панорама, похожая на сцену из джамелийского кукольного театра. Хранители позаимствовали у города световые шарики на привязях, украшавшие самые изысканные сады Кельсингры. Сферы сияли золотым и алым, рисуя цветные круги на быстрой воде. Элис потрясенно застыла: никогда прежде она не видела ничего подобного. Теплый свет отразился от палубы Смоляного и, постепенно тускнея, образовал ореол вокруг корабля, выхватывая его из черноты ночи. Люди продолжали сновать туда-сюда: видны были лишь их темные силуэты. Члены команды перекликались, и звуки гулко разносились повсюду. Низкорослый крепыш Сварг шел по палубе, не без грации, что в целом не было характерно для человека такого сложения. Спустя мгновение Элис поняла, что просто успела привыкнуть к пропорциональным фигурам хранителей, высоким и стройным. Обычные люди теперь казались ей странными.

Сооруженный на скорую руку треножник помогал поднимать и переносить ящики с палубы на примитивный причал, где мужчины с кряхтеньем и руганью подхватывали их и опускали на настил. Элис различила Карсона, Лектера… а потом заметила Седрика среди тех, кто перетаскивал ящики с причала на берег. Алум тоже был здесь: он работал в паре с Татсом — и она заподозрила, что знает, почему он вызвался помогать.

Когда ящики спускали с причала, их грузили на тачки и перемещали на временный склад. Работа шла ритмично и организованно, команды действовали согласованно, словно в тщательно отрепетированном танце.

Элис увидела Тимару: девушка трудилась не покладая рук, как и Нортель. Внезапно Татс крикнул Дэвви, чтобы тот подошел и помог с последним ящиком, который ему никак не удавалось сдвинуть. Элис невольно задумалась о том, когда в последний раз какой-нибудь корабль выгружал привезенные в Кельсингру припасы. Интересно, каким был речной порт в дни Старших? Что за опрометчивая мысль! Элис ощутила головокружение и вдруг на несколько мгновений четко узрела сложную систему причалов и десятка два пришвартованных кораблей. Фонари на высоких столбах ярко освещали раскрашенные суда, по пристани сновали горожане и моряки. Некоторые, судя по одежде и высокому росту, принадлежали к расе Старших, а другие, несомненно, являлись чужаками. На них были широкополые шляпы и меховые одеяния. Элис заморгала и прищурилась, усилием воли возвращаясь в настоящее. Старшие поблекли, древние корабли превратились в туман, и только Смоляной остался на якоре, борясь с мощным течением.

— Всё, ребята! — крикнул Хеннесси, когда четыре ящика в сетке со стуком грохнулись на доски причала. Команда Смоляного и хранители радостно завопили. — Но надо еще убрать груз под крышу, поэтому не думайте, что работа закончена! — напомнил им помощник капитана. — Тут еще пахать и пахать!