Кровь и Плен

– Зачем ты это сделал? – без одобрения спросил Рафаиль.

– Лучше заранее знать, что тебя ждет, – отозвался Люций, проводя рукой по волосам и пропуская сквозь пальцы пепельные пряди. – Хочу увидеть всех вас на той стороне. Даже тебя, Айвен.

Люций едва улыбнулся. Ларак шутки не оценила, отвернулась.

Но я знала, что он говорил искренне. Просто прятал опасения и переживания за слова.

О самом важном и люди, и даэвы обычно не говорили вслух. Думали. Даже представляли, что рассказывают о том, что на сердце. Но в итоге зачастую хранили молчание.

– Сара, – окликнул Моран, качнув головой. Нам надо было поменяться местами, чтобы я спустилась в воду вместе с Рафаилем, а Айвен с Люцием.

Почувствовав, как подруга на мгновение сжала мою руку, я стиснула ее пальцы в ответ, а потом пошла, огибая теневого дива.

Все это время Моран следил за мной так, будто провожал, но вскоре отвернулся, чтобы взять Айвен за руки.

Отчего-то возникла уверенность: что бы ни случилось, див вытащит ее на поверхность.

– Не отпускай меня. И доверяй. Постарайся сосредоточиться на каком-нибудь светлом, веселом… или нелепом воспоминании, – произнесла я, полагая, что раз Руньян друг Люция, то у него таких должно быть много.

Рафаиль кивнул, зажмурился на секунду, шумно выдохнул и пробормотал, глядя в потолок:

– Напьюсь. Точно напьюсь. Как только выберемся на поверхность. Вот тебе и охота за мелкими тварями.

Он будто обещал самому себе. Даэвов обычное вино практически не пьянило, а вот что покрепче могло затуманить голову, но ненадолго. Фредерик говорил, что пить надо не прекращая, если не хочешь через пару десятков минут вновь почувствовать себя трезвым.

Напоследок оглядев пещеру, поначалу просто держась за руки, а потом крепко обняв друг друга, мы нырнули, закрыв глаза и позволив речному потоку подхватить нас и унести на глубину в свои пучины.

Нас поглотила тьма – холодная и бездушная. В ушах повис гул, непрерывное рычание, словно мы оказались в глотке животного.

От подобного можно было сойти с ума…

Мне стало страшно. Я даже не могла разобрать, являлся ли возникший страх моим или принадлежал Рафаилю.

Вдруг я почувствовала, как теневой див забарахтался, а его руки на моей спине ослабили хватку.

«Нет-нет-нет!» – пронеслось в голове, когда я поняла, что Руньян вот-вот меня отпустит.

Я обхватила его одной свободной рукой так крепко, как только могла, а второй вцепилась в запястье, почувствовав, что нас вот-вот раскидает в разные стороны.

Эмоции Рафаиля нахлынули на меня – внезапно давили своей тяжестью. Мысли перемешались, я теряла контроль.

Я допустила ошибку. Совсем не подумала о том, что не смогу сосредоточиться под водой. Не смогу распознать чужие чувства, поделить их на части и, словно лепестки на цветке, оборвать несколько ненужных. Вместе этого я ощущала лишь единый водоворот его эмоций, что проникал в мое тело. Они накатывали, сливались в унисон с ревом реки, воды которой все норовили вытолкнуть воздух из моих легких.

Сознание захватил чужой страх. И я открыла глаза, лицом к лицу встречаясь с темнотой и продолжая цепляться за Рафаиля. Зрение даэвов было острее людского, но в месте без единого источника света даже оно оказывалось бесполезным.

Поначалу я и правда ничего не видела, но вдруг заметила тусклый свет, который пронесся мимо. Я была не уверена, но мне показалось, будто там тоннель ответвлялся и выходил наружу.

«Неужели мы пропустили место, где могли бы всплыть? Если да, то что теперь? Мы задохнемся?» – появились панические мысли в голове, отчасти навеянные чувствами теневого дива, отчасти остатками моих собственных эмоций.

Я не желала умирать, только не так.

Не хочу, чтобы все они…

А в следующую секунду голову пронзила боль, перед глазами все померкло, а сознание погасло, словно задутая свеча.

Открываю глаза. И почти сразу осознаю: что-то не так. Не со мной, а с миром вокруг. Он словно застыл в одном моменте, точно на картине художника. И я больше не нахожусь в пещере. Вокруг лес. Я смотрю на водоем и узнаю Духовное озеро, раскинувшееся у обители ордена Сорель.

Закатное солнце обагряет кристально чистые воды. Алое золото рассыпается по верхушкам деревьев. Откуда-то издалека звучит мелодия – прекрасная, успокаивающая, пока что тихая, но нарастающая.

Вдруг я замечаю фигуру на берегу. Женщина, ее взгляд обращен к заходящему солнцу. Седые волосы рассыпаны по плечам, некоторые пряди заплетены в косички с надетыми на них серебряными, местами почерневшими бусинами, а в ладони зажат цветок ликориса.

Красные лепестки вторят багрянцу неба.

– Долорес? – зову я, делая шаг к ней. Голос звучит глухо, будто пытается пробиться сквозь плотный туман. Но я узнаю бабушку Фредерика даже со спины. Останавливаюсь, опуская взгляд на свои ноги, не сразу понимаю, что именно меня смутило, и лишь через несколько секунд догадываюсь: песок под ногами совсем не хрустит, и даже следов не остается.

– Долорес? – вновь окликаю я, а в следующую секунду едва не перехожу на крик. – Долорес!

Меня терзает смутное предчувствие чего-то плохого.

Долорес оборачивается, сощуривается, узнавая.