Кровь как лимонад

Настя посмотрела на него, дотронулась до его ладони. Жекина рука была холодной, прямо сухой лед.

— Наверное, надо завезти твоему деду лекарство? — спросила она. — Тогда поехали.

* * *

Жека припарковался у арки, через которую был проход в колодец внутреннего двора.

— Подождешь? Я скоро. Смотри, — он указал на здание на другой стороне проспекта. — В этом доме была «Республика ШКИД». Настоящая. Тебе что больше нравилось — книга или фильм?

Неловкость между ними ушла, напряжение опало, как пена в бокале отстоявшегося пива, и всю дорогу они разговаривали.

— Фильм, — ответила Настя.

— «Бабка, штаны давай! В город опаздываем!» — вспомнил Жека.

— «Громоносцев, завтракать будешь в ужин» — это про меня. Умираю с голоду.

— Сейчас зарулим в одно местечко неподалеку. С хорошей кухней. Только закончу со всем этим… Десять минут, пожалуйста, подожди. Не умирай пока от голода и холода.

В подъезде он притормозил и, наверное, в сотый раз за день набрал номер Аббаса. Все с тем же результатом: абонент вне зоны действия сети.

На нужном этаже открыл своим ключом дверь в коммуналку на три семьи, почти на ощупь прошел по коридору, где, он помнил, никогда не включали лампочку. В комнате деда стоял тяжелый микс запахов гаснущего человека и женского парфюма. Дед — тот скелет, что от него остался, — лежал на кровати, отвернувшись лицом к стене. Кажется, спал. Из кресла у окна навстречу Жеке поднялась женская фигура.

— Женя?

— Да, Лена, я.

Жека подошел к молоденькой студентке-медичке, чья смена была сегодня. Они поздоровались.

— Как дед? — спросил Жека.

Лена виновато взглянула на Жеку:

— Не очень хорошо.

— Понятно, — кивнул Жека. — Откуда хорошо, если метастазы по всему телу… Возьми, — он протянул Лене липкие чеки героина, которые достал из носка в темном коридоре. — Коли` по необходимости, да чего я тебя учу, сама знаешь… Вот деньги за предыдущие смены.

— Спасибо.

— Тебе спасибо… А эти деньги передай… Кто у тебя сменщица? Аня? Вот ей и отдашь.

— Света жаловалась, когда я ее меняла, что Станислав Ильич ее… Мне неудобно говорить… За задницу схватил…

— Скажи, чтобы в следующий раз одевалась на дежурство нормально, а не как медсестра из порнухи. Я тут как-то приехал… Мама дорогая! Юбки считай что нет, декольте охренительное. У меня у самого встал… Хотя, может, у нее такой метод — пробуждать тягу к жизни у больных. Вот и сработало.

Они с Леной засмеялись. Жека прислушался к тихим битам из встроенных колонок лежащего планшета. Удивился:

— Что это ты гоняешь?

— Станислав Ильич хотел послушать музыку. А у меня ничего другого нет.

Жека помолчал, пытаясь уловить смысл слов.

— Рэпчик?

— Ну, да…

— Может, отвезем деда на рэп-баттл?.. Ему всегда Рахманинов нравился, если что. В следующий раз «Остров мертвых» поставь ему. Или Второй концерт для фортепьяно с оркестром. Там, — он кивнул в угол, — пластинки есть. И «вертушка» на шкафу стоит.

— Хорошо, Женя.

Жека посмотрел на сиделку, кивнул.

— Я поехал, — сказал он. — Если что, звони.

Уходя, он заскочил в туалет и, увидев на кухне соседок деда, заглянул поздороваться. Евдокия Дементьевна, бодрая прокуренная старуха с выцветшими глазами, но хорошими — и своими — зубами, помешивала в кастрюле, стоящей над бледно-голубой газовой хризантемой. Во рту у нее дымилась тонкая сигарета. Рядом на кухонном столе строгала салат «тетя Оля», как Жека называл ее с детства, бездетная разведенка лет тридцати трех. С ней вроде бы что-то там мутил внук Евдокии Дементьевны, время от времени заезжавший к бабке, — тусклый тип с угловатым лицом.

— Жека, привет! — сказала старуха. — Как жизнь молодая?

— Здравствуйте, Евдокия Дементьевна. Понемножку.

— Не женился еще?

— Не-а, теть-Оль. Здравствуйте. Что-то никто не берет в мужья.

— Балабол потому что!

— Наверное.

— Рассольник будешь? — спросила Евдокия Дементьевна.

— Это с вареными огурцами? Буэ-э-э…

— Сейчас в лоб получишь ложкой…

Бывшая библиотекарша методично, словно заполняя формуляр книги, повоспитывала Жеку, затем угостила пирожком с тыквой и отпустила восвояси.

— Спасибо, а можно два?

— Сейчас заверну…

На улице уже опустились сумерки.

Жека подошел к стоявшей возле «опеля» Насте.

— Ну что, ужинать? — посмотрел он на девушку.

— И побыстрее.

— Пойдем, тут пять минут пешком.

Настя принюхалась.

— Эй, от тебя пахнет чем-то вкусным!

— Смалодушничал, — признался Жека. — Пирожком с тыквой угостили. Жареным.

— Ну, Жека, ты предатель.

— Спасибо, значит, этот я тоже могу съесть?

— Э, отдай! — Она схватила его за руку, и Жека протянул ей завернутый в промасленную бумагу пирожок.

Шагая рядом, почти касаясь друг друга руками, они шли по Старо-Петергофскому. Навстречу ехали машины с включенными фарами, зажигались вывески. Вечерний город казался страницей корпоративного календаря «Ленэнерго».

— Люблю огни ночного города, — сказала Настя.

Жека подумал, что он что-то забыл — не то купить, не то взять у деда. Вылетело из головы. А что — сейчас и не вспомнить.