Анна не посчитала нужным даже объясниться. Когда Янина зашла к ней и через призму отвращения и жалости пытаясь сказать про то, что задумал Николай, она не смогла раскрыть рта. Так бледна была Анна, так отвратительно пахло в комнате смертью… Янина почла верным промолчать, памятуя, как, должно быть, скверно сейчас женщине, потерявшей зарождающуюся в ней жизнь. Но Янина ошиблась, приписывая Анне скорбь. Сестра теперь чувствовала только облегчение оттого, что не придется отдавать ребенка в чужую семью, отравляя тем самым и его и свою жизнь.
39
На следующий день, когда Николай всерьез ждал секундантов Мартынова или хотя бы утвердительного ответа на вызов, слуга к глубочайшему его изумлению доложил о прибытии некой сиятельной особы. Пройдя в гостиную и в недоумении обдумывая, кто это может быть, он обнаружил на своем мягком ворсовом кресле Ефросинью Петровну Мартынову. Элегантная дама, чье очарование уже клонилось к необратимому завершению, цепко следила за хозяином дома, в который вторглась. Это ощущение не покидало Николеньку ни когда он приветствовал ее, ощущая ненавязчивый аромат богатства, ни когда целовал слегка сухую руку с чуть выпирающими голубыми жилками на узких кистях.
– Ах, вы еще помните про приличия, – колко сказала она, и Николай почувствовал резкую неприязнь несмотря даже на то, что мысли его улетали далеко от этих безупречно отделанных стен, увенчанных впечатляющими картинами, от этой красивой, но такой неприятной, желчной, сухой женщины с каменным лицом, начинающим присыпаться морщинками.
– С чего бы мне забывать о них, если меня с детства преследовали мамки и няньки, следя за их безупречным соблюдением?
– Видимо, они не научили вас, что предлагать человеку поиграть в смерть не входит в число благородных поступков.
– Сударыня, – сказал Николай, еле сдерживаясь, – никогда я не думал, что буду разъяснять вам, вам, законодательнице…
– Ах, избавьте меня от ваших мужских заверений в чести… Пустые слова! Вы готовы вертеть это в своих интересах как вам удобно. Я не первый раз вижу подобное. Честь для вас – пустая игра без дум о настоящей жизни и ее последствиях.
Николай с невообразимой злостью выдавил:
– Зачем же вы прибыли? Указывать на огрехи в моем поведении?
– Я прибыла, чтобы образумить вас.
– Нет, вы указываете мне на то, как я прогнил, в моем же собственном доме. Право, сударыня, вы преуспели в спеси! Такой наглости я в жизни не видывал!
– Мальчик мой, – отозвалась госпожа Мартынова, не поведя бровью. – Я знаю мужчин, я всю жизнь посвятила их служению, только теперь понимая, насколько это было глупо. Вы позволяете себя роскошь развязывать войны, нам же оставляете безмолвное право пытаться залатать ваши ошибки. Что я и делаю.
– Вас сын оскорбил меня. И он поплатится.
– Но это смешно! Детские счеты из-за девицы! Конфликт стар как мир и смешон донельзя в современном цивилизованном обществе.
– Вам все кажется смешным, что не поддается вашему объяснению. Примите, наконец, факт, что ваш сын не ребенок, что он способен поступать неверно, опрометчиво… И отвечать за свои поступки.
– Вы должны! Это нелепость!
– Вы хотите, чтобы он навсегда остался под вашим влиянием? – Николай сам не заметил, как начал защищать своего врага.
– Не вам судить о моей семье.
– Но и не вам обо мне. Вы приходите просить, но просите неискренне, не из страха за сына, а, в первую очередь, из опасения скандала и неприязни, что я создал вам проблемы, при этом критикуя меня и выгораживая его, хотя, готов поручиться, не знаете и половины всего. Но зачем вам знать? Вы же уверены в своей непреложной правоте. Если бы вы опасались за его жизнь, я бы уступил, как бы мне ни хотелось пролить его жалкую кровь. Но вы даже не сказали «пожалуйста». Я это не приемлю.
– Невозможно! А я-то считала вас приличным молодым человеком.
– Скажите, что я сделал против правил? Ничего. Но вы посчитали это оскорблением… Хотя что говорить с вами – не поймете.
– Я понимаю только то, что ради утоления собственной прихоти вы готовы разрушить нашу семью.
– Мою семью разрушил ваш сын, но я уверен, что вы и не вздохнули из-за этого. Как это по-женски.
– Не перекидывайтесь на женщин – это низко.
– Вы правы. Но вы не просили – вы требовали. И я вынужден отказать вам уже без всякого уважения.
– Молодой человек, – сказала Ефросинья так сухо, как только могла. – Вы понимаете, какие последствия принесет вам эта беседа? Подумайте, прежде чем рвать всякие отношения с моим кланом.
– За мной тоже есть сила. Вы переоцениваете свои возможности. Прошу вас удалиться.
– Ну это уж слишком!
– Понимаю, вы не привыкли к такому обращению. Но и я не привык, чтобы мне указывали, что делать, даже не стараясь облечь это в вежливую форму просьбы.