Кружевные закаты

Николай не мог сказать, отчего его так навязчиво влечет к этой девушке… Едва ли он много говорил с ней и вообще знал ее характер. Разумеется, он был осведомлен, что для успешного союза необходимы схожесть интересов и мировоззрений, что, вступая в него, нужно взвесить все за и против… Но насколько теперь это казалось ему мелочным, расчетливым, недостойным, как будто он продавал себя. Николай был еще достаточно молод, чтобы договорные браки и браки по расчету казались ему мерзкими, а люди, в них вступающие – бездушными. Как будто, ища человека по себе, своим интересам и потребностям, он предал бы собственные идеалы, доведись ему поймать обеспеченную партию. Что сыграло бы союзу только на руку, уровняв их взаимные претензии. Но Николай упустил из вида рационалистические соображения, представляя при выражении «брак по расчету» отвратительного покрытого струпьями старика и заплаканную сдобную девицу рядом с ним на венчании. То, что Анна не имела ни гроша, служило для облагороженного характера Литвинова только плюсом, ведь причастность денег полностью исключалось, оставалось только его отношение к ней. К несчастью, он допустил промашку, не попытавшись проанализировать ее ответную реакцию, которая сводилась к симпатии от общества привлекательного молодого мужчины рядом… Вполне понятной симпатии, застывшей на грани превращения в нечто большее и так и не превратившейся.

Масло в огонь николаевской решимости подлил Дмитрий. Уезжая, он самолично намекнул, что заметил нездоровый интерес друга к кузине (каким образом и когда, если Николай сам начал чувствовать посылы к сближению лишь недавно?) и даже предложил ему не делать поспешных выводов.

– За нее постоять некому. Видел этого олуха – ее отца? Да ему лишь бы налакаться, а дочерей хоть в публичный дом… Не будь дураком, обеспечь ей безбедную жизнь – она же тебе спасибо скажет. А женишься, как семья велит. И все схвачено! – Дмитрий рассмеялся собственной находчивости и умению распланировать не только свое существование, но и пособить другу.

Николай, опираясь на крашеные перила крыльца, слушал, сперва посмеиваясь. Но потом, поняв, что Дмитрий вовсе не шутит, первое время стоял отрешенно, пока тот продолжал горланить нечто о новом светском сезоне и открывающейся перспективе найти невесту не только с приданным, но и с неплохим личиком.

– У нас с достопочтенной Анной Александровной тоже было нечто вроде симпатии… Эта девчушка не на шутку возомнила, что между нами что-то возможно, но пришлось огорчить ее.

При этих словах Николай будто погряз в ледяной проруби, рассеяв в падении по своему беззащитному против влияния стихии телу тысячи обжигающих ледышек. Увеличившиеся глаза с лихвой выдавали его смятение, удивление и не порицание даже, а уязвленное чувство опоганенной дружбы и глубочайшее разочарование, не проявляющееся пока ни в поведении, ни в мыслях.

– Так что ты подумай… – продолжал тем временем Дмитрий, не обращая внимания на реакцию собеседника. – От ловкости все зависит, Николенька! – воскликнул Мартынов чересчур театрально, что было для него обычным явлением, и откусил огромный сочный кусок от только что сорванного с придорожного дерева яблока.

Как безукоризненно воспитанный человек чести, Николай непременно заставил бы Дмитрия объясниться, но тут Мартынов, опомнившись от мрачного заверения разодетой, как всегда, Ефросиньи Петровны, что они не поспеют в город к сроку, если продолжат болтать, начал трясти руку приятеля.

– Ну, бывай, хлопец! Будешь в Петербурге – непременно забегай! Прощай, дружище!

И Дмитрий, грациозно запустив обкусанное яблоко в клумбу отцветающих гладиолусов, подбежал к карете и скрылся за бархатными занавесками, используемыми барами для того, чтобы простолюдины не совали свои курносые носы туда, куда их не просили их совать.

Николай остался у крыльца, неприкаянно стоя в одиночестве и не представляя, что делать дальше. Солнце золотило все, к чему притрагивалось. Розовое золото его света разлеталось по всему, чего способен был коснуться взгляд человека, застывшего не в наслаждении, а в отупении и неверии.

18

Объяснение Николая и Анны произошло в тот же день. Литвинов, так и не оправившийся после открытия новой стороны Дмитрия, которого считал чрезмерно беззаботным, но никак не подлым, был рассеян и волновался меньше, чем предсказывал сам себе. В голове его какая-то дымка не пропускала страстные чувства.

Смятое, странное, тихое предложение с приглушенными красками и малым количеством слов окутало их плывущие рядом души. Ее опущенная голова с пушащимися волосами, которые не удавалось прилизать всеми стараниями, склонялась все ниже к шее по мере того, как Николай все больше восхищался ее красой, личностью и нравом. Выжидательно-тоскливый взгляд влюбленного мужчины, готовый к боли и молящий при этом о снисхождении, прорывался через его веру в возможный отказ и осаждение чаяний.