Кто ты будешь такой?

– Алеша даст тебе почитать. Знаешь, под каким заголовком вышла статья? «Эти фильмы вы никогда не станете пересматривать». Представляешь, Макарий, он пишет, что я с помощью приемчиков увлекаю зрителя, так что он не может уже отказаться от просмотра, а потом заставляю его, бедненького, помимо воли переживать вещи, которые он не хочет переживать. Вещи, которые его ранят или повергают в шок. И зритель никогда не будет смотреть этот фильм еще раз.

Алю дернул чертенок.

– Но это правда. Я вот не смогу еще раз посмотреть «Воробышка». «Семью» я, правда, еще не смотрела.

– Да? – Макар поглядел на нее с испугом. – Я свожу тебя на днях.

– И? Что это значит? – Широко расставленные глаза режиссера остановились на переносице Али. – То, что ты не сможешь еще раз посмотреть? А то значит, что я добрался до твоей заячьей душонки. И заставил ее выскочить и побегать по острым камням. – Залпом допил вино. Алеша вскочил и налил ему еще. – С другой стороны, ну и пусть не пересматривают, достаточно и одного раза. Пусть так. В жизни тоже невозможно еще раз пережить некоторые события. Я был на футбольном матче в 1982 году в Лужниках, когда произошла давка и много людей погибло. Спасся чудом. Хочу ли я еще раз это пережить и прочувствовать? Нет. Но хотел ли я, чтобы этого никогда и не было? Раньше мне казалось – да, а теперь ответ будет – нет. Спросите себя сами, хотите ли вы, чтобы самых страшных событий, случившихся с вами, в вашей жизни не было? Только честно себе ответьте.

Аля мысленно перенеслась в тот день в гостинице, когда ее мать заболела, и вспомнила все, что произошло сразу после. Хотела бы она пережить это еще раз? Нет. Но хотела ли бы, чтобы этого не было? Боли, ужаса и вместе с тем некой дверцы, которая показала ей совсем другой мир? Она удивилась, что не смогла сходу дать ответ.

– А я вот пересматриваю, – сказал Алеша. – И «Воробышка», и «Поход семиклассников». И «Солдата» с «Они не сдаются» тоже. И «Семью в поезде» буду пересматривать. И «Призрачный остров», когда выйдет.

Полинка наклонилась, поставила пустой стакан на траву, зевнула, прижалась к плечу режиссера и прикрыла глаза.

– Разве не за сильными чувствами люди ходят в кино? – продолжил Константинович. – Но многие хотят посмотреть на сильные чувства героев, как на слонов и волков в зоопарке, через безопасное стекло, так, чтобы их самих никак не задели острые зубы. Хотят, чтобы искусство развлекало. Ну, хочешь развлечения – иди в зоопарк, а еще лучше – в цирк. Посмотри на игру со смертью гимнастки на перекладине или дрессировщика в клетке у тигра с бархатного уютного кресла, пожевывая попкорн. А я в своих фильмах тебя самого на эту перекладину или в клетку засуну. Да! Что? Не так, Макарий?

– Все так, Иван Арсеньевич. Да что с этих критиков взять? Желчь им покоя не дает.

– Премия моя прошлогодняя им покоя не дает, вот что. Кстати, – он прищурился, – я задумал тут кое-что. Авантюрку. Хочу ткнуть нашего Петлю носом в блюдечко с молочком. Ух, как предвкушаю. Следите за прессой, господа. – Он откинулся на стуле, подставил лицо солнцу и по-мальчишески, хулигански рассмеялся.

* * *

Никак не получалось застать Тропика в его 314 комнате, чтобы передать визитку от Алеши, – на стук никто не открывал. Кира, по-видимому, еще не вернулась из Сыктывкара, куда уехала на праздники к родителям. Курсовую, в отличие от Али, она сдала. Да, наверняка была все еще в своем Сыктывкаре, а Тропик наслаждался свободой и ночевать в общежитие не являлся. Как-то днем Аля отправилась на Арбат в магазин сувениров, где работала Кира. Тропик тоже изредка там показывался. Отдаст визитку продавщице и попросит передать ему.

На ее удачу Тропик сам оказался в магазине. Точнее, на входе в него. Разговаривал с толстой молодой женщиной в белой безразмерной футболке и огромных джинсах. Женщина прижимала к себе одной рукой ребенка лет двух, тот стучал ей в бок сандалиями, а другой возбужденно размахивала перед Тропиком. Аля кивнула другу и прошла внутрь магазина. Там на нее накинулись матрешки всех размеров, шапки-ушанки, футболки с портретами политиков и актеров – все эти странные сувениры, которые, по ее мнению, к России имели такое же отношение, как и к Австралии какой-нибудь. Сувениры выдуманной страны. От красного цвета зарябило в глазах, закружилась голова. И как только Кира тут работает. Правда, на стене висели и два Кириных пейзажа, наиболее, по-видимому, русские – заснеженная опушка, на переднем плане пенек с шапкой сахарно-снежной пудры и осенний березняк весь в меду заходящего солнца.

Чтобы спрятаться от вездесущего красного, Аля подошла к окну. Из-за полных плеч собеседницы Тропика выглядывал мальчик лет двух, пухлогубый… ой! Сердце Али станцевало чечетку – это же осветленная копия Тропика! Малыш наткнулся на взгляд Али и улыбнулся. Мелкие зубы, точно капельки молока, выстроились в два ряда. Аля улыбнулась в ответ. Тогда он показал язык. Аля, недолго думая, показала свой. Он уткнулся матери в плечо и выглядывал теперь оттуда.