Кто ты будешь такой?

Она соучастница гнусной игры Константиновича. Тот запутал, замутил ее сознание своими штучками, но вот сейчас муть осела, как всегда и случается с мутью. И что теперь? Холод ужаса вошел в макушку, опустился к ногам, разбежался, раздвоившись, поземкой по обеим лыжам. Аля разрыдалась. Укусила руку, почувствовала боль и кровь. Уставилась на лыжи. Сняла. Взяла одну, сунула в снег и попыталась сломать. Это оказалось не так-то просто. Она нашла две березы со сросшимися снизу стволами, поместила лыжу между ними. Прыгнула. Еще раз. Вспомнила самодовольное лицо Константиновича. Этот пошлый московский мефистофель провернул все так, что она и не поняла, что происходит. Продала душу и только сейчас обнаружила это. Раздался треск, лыжа все-таки переломилась, наступила тишина – будто ненастоящая, специально установленная. Лес наконец увидел Алю. Обессилев, она легла на спину, раскинула руки. Разгоряченное заплаканное лицо обвевал морозный ветерок, сверху с берез полетели снежные пушинки. Глупо было ломать лыжу, как теперь выбираться? Ну и пусть. Будь что будет…

Дальше время куда-то делось. И вот уже Аля брела в темноте. Дрожа, проваливаясь, с трудом вытаскивая ноги. Пыталась опереться руками о снег, но те уходили вглубь сугробов, ледяная крупа обжигала и ранила кожу на запястьях. Чтобы не замерзнуть, необходимо было двигаться, неважно куда (лыжню она давно потеряла). Но Але надо было еще и справиться с ужасом. Едва она вцепилась в жизнь, лес намертво вцепился в нее. Деревья скрипели потусторонними гулкими голосами. Стуки, неопознаваемые звуки раздавались то здесь, то там. Что-то шипело, пробегало перед Алей или пролетало над головой. Кто-то шептал за спиной. Деревья двигались, перемещались, заманивали в ловушку, больно толкали ветками. Изредка мерещилось сияние: голубоватый, зеленоватый свет вспыхивал и меркнул. «Алевтина не должна оборачиваться, – услышала она четкий голос матери. – Алевтине запрещено оборачиваться». Она послушалась, шла и шла вперед. А еще кричала, пока голос совсем не сел, – страшным, идущим от живота криком. Вкладывала в него весь свой ужас. Никогда в жизни так и столько не кричала.

В ту страшную ночь никаких других чувств, кроме ужаса и желания выжить, не было. Она забыла обо всем и всех, если что и помнила, так это свое имя и команду «двигайся». И двигалась, пока ноги не сжал снежный цемент и она не поняла, что больше не сделает ни шагу. Деревья наверху засмеялись, зашумели, празднуя скорую победу. Махнули ветками, подняли поземку и бросили ей в лицо. Где-то что-то треснуло. Аля уперлась локтями о снег и из последних сил выдернула ноги, упала на колючие ветки деревца. Сосна! Нет, другой запах, более терпкий. И иглы мелкие, колются, царапают. Еловые. Ель тоже пойдет. Только руки не могут даже согнуться, не то что наломать веток. И вот уже не осталось ничего, кроме елового запаха. Сперва он был очень сильный – лился в уши, нос, горло, заполнял ее всю, потом стал слабеть, Аля хваталась за него, но уже чувствовала, что не удержит.

«Держитесь, постарайтесь держаться», – услышала она знакомый голос. Да, да, она постарается. Ее куда-то усаживали, кто-то тепло дышал в шею… Петька Воронин с братом нашли Алю по характерным следам, которые она оставила, проваливаясь в снегу. В доме братьев почему-то оказался Жуковский. Увидев его, Аля сперва решила, что, наверное, умерла. Потом узнала, что Жуковскому и обязана спасением. Лучше бы это был кто-то другой.

Она сбросила туфли, перевернулась на живот. Прикрыла глаза. Сейчас немного отдохнет и сварит суп. Суп придает силы. Сегодня у нее опять закружилась голова на улице, пришлось прислониться к стене дома и так постоять, чувствуя спиной мощь здания. «Вам нужно правильно питаться и много гулять», – сказала врач. Аля вот уже несколько дней следовала этому предписанию. Как окрепнет – поедет в Москву и найдет Духова. Попытается исправить то, что натворила. Поймет ли ее Духов? Простит? «Нужно найти Сережу, – услышала она голос матери, – и все ему объяснить». Нервно засмеялась, встала с кровати, коснувшись ледяного пола.

Пошатнуло, накатила слабость. Хорошо, что Алю нашли, когда метель только начиналась, потом снег шел всю ночь и половину следующего дня. Повезло, что не отморозила себе насовсем ничего, – кожа на руках, носу и щеках должна была, по словам врача, вернуться к привычному виду.

Аля сняла курточку, повесила на вешалку. Занялась покупками – часть курицы, капуста, картошка, морковь, пучок зелени. Поставила готовиться бульон. Помыла овощи, принялась резать. Для моркови нужна терка, но ее у Али не было. Просто порежет крупно, такой крестьянский суп получится. Она даже купила сметаны. Для сытости.