Куртизанка Сонника. Меч Ганнибала. Три войны

Избранный прежде всего сознавал, что в качестве полководца не может сравняться с Ганнибалом, и потому заранее отказался от воинской славы, предпочтя путь менее беспокойный, но по-своему хитрый. «Мне его не победить,— рассуждал он,— но я могу мешать ему всюду и становиться у него на дороге; пусть он, сколько хочет, вызывает меня на бой, я не приму вызова; зато, когда истечет срок моей диктатуры, обо мне должны будут сказать, что я ни разу не потерпел поражения». Так и поступил Фабий. Недели шли одна за другой, потом месяцы, лето было в полном разгаре, и Ганнибал все продвигался к югу. Как хищный зверь, выслеживающий добычу, крался за ним на расстоянии одной мили Фабий. Стоило пунам направиться к морю, и римляне спускались с гор и следовали за ними, если же они поднимались в горы, враги пропадали. Ганнибал не мог отважиться на то, чтобы углубиться в неизвестную горную страну, как нарочно приспособленную для засад и нападений.

ГЛАВА VI. ОПАСНОСТИ И ЗАБОТЫ

На отрогах Апеннин пуны расположились на дневку. В соседние деревни были отправлены отряды за припасами; форпосты несли свою обычную службу, а военачальники обозревали местность и знакомились с населением. Один из них, Маттан, направился к горам и через час поднялся на вершину холма, поросшего густым кустарником и с одной стороны ограниченного крутым обрывом. Он внимательно осматривался, прислушивался, прикладывал ухо к земле: не слышно ли откуда шагов, но все кругом было тихо, враги далеко, и он один на этой уединенной вершине. Он не боялся неожиданного нападения, потому что горизонт был открыт, и спокойно прилег в тени кустов.

Но тут с осторожным и рассудительным Маттаном случилось нечто, чего он никак не мог даже предположить: погрузившись в свои думы, он задремал. Сон его, однако, был некрепок, и легкий шорох вернул его к действительности: с другой стороны к кустам приближались два человека. В ту же минуту он выхватил свой меч, но, приготовясь к прыжку, остался лежать и подслушал следующий разговор:

— Здесь открытое место, и к нам никто не подойдет незамеченным, сядем здесь и обсудим все спокойно,— сказал один из них.— Фабий не отваживается перейти в наступление и хорошо делает. Мы десять раз разбили бы проклятых пунов, если бы не Ганнибал: он один нам страшен и непобедим.

Нужно его устранить, и тогда Рим может торжествовать победу. Мы должны постараться отправить его в преисподнюю. Открыто действовать нельзя, но нас уж около двадцати в пунийской армии, и кому-нибудь, верно, удастся вонзить ему в грудь меч!

— Прекрасно, но тут есть над чем призадуматься. Кто отважится нанести удар, тот должен и сам погибнуть. А пуны боготворят своего Ганнибала и, конечно, придумают такую казнь для его убийцы, что меня при одной мысли об этом бросает в дрожь. Я не желал бы испытать на себе ярость их гнева!

— Потому-то и нельзя действовать открыто, днем, когда тысяча глаз следит за тем, чтобы ни один волос не упал у него с головы. Каждый вечер, когда все уже лежат, он обходит лагерь, смотрит все ли в порядке, крадется от поста к посту, чтобы убедиться, насколько постовые бдительны. Тут-то и представляется удобный случай: один из нас должен притаиться в ночной тени и, нанеся удар, скрыться, воспользовавшись темнотой! Ганнибал должен быть принесен в жертву!

Тихо и осторожно поднялся Маттан, не выдав себя ни малейшим шорохом, но из куста с громким криком выпорхнули птицы, и злодеи вскочили на ноги. Одному из них Маттан в ту же минуту раскроил череп, но второй быстрым движением столкнул Маттана в пропасть. Взглянув на товарища и убедившись, что тот успел испустить дух, он сбросил туда же и его тело. Поле битвы было чисто; никто, кроме него, ничего не знал о происшедшем, и он мог спокойно вернуться в лагерь, не возбудив ничьих подозрений.

Когда Маттан ни в этот вечер, ни на следующий день не вернулся в лагерь, его воины предположили, что он по неосторожности зашел слишком далеко и попал в руки неприятеля; они пожалели своего храброго начальника, но объяснили по-своему его отсутствие, и преступник, столкнувший Маттана в пропасть, мог быть спокоен.

Падая с обрыва, Маттан зацепился за выросший среди камней куст и ухватился за него. Через минуту мимо него пролетело тело изменника, которому он разрубил голову, и упало на самое дно пропасти; стоявший над обрывом второй изменник скоро удалился, и все стихло. Оправившись от первого испуга, Маттан обдумал свое положение и, увидев, что мог бы скорее спуститься вниз, чем подняться наверх, сделал попытку в этом направлении. Но он был настолько взволнован, что весь дрожал, ноги его не слушались, и он сорвался. Однако и на этот раз ему посчастливилось, он остался цел, хотя все тело у него болело, и он, не будучи в силах искать выхода из пропасти, провел ночь рядом с мертвецом.

Солдаты могли примириться с исчезновением своего предводителя, но Ганнибал думал иначе:

«Маттан слишком осторожен, чтобы попасть в руки римлян; с ним, верно, случилось несчастье!»