Квиллифер

– Кажется, я не пострадал. Однако я голоден и испытываю сильную жажду, если бы я мог остановиться в нашем лагере…

– Я думаю, мы оба можем провести там приятный час, если Клейборн позволит, – сказал Уттербак.

Мы сняли доспехи и кожаные куртки, поели сухарей с солониной и консервированными языками, покрытыми жиром, в котором мы сейчас отчаянно нуждались. Мы открыли банку с маринованными овощами, пакет с копченой колбасой и распили бутылку вина. Я ел с огромным аппетитом, лорд Уттербак не отставал.

Я бы не удивился, если бы Клейборн прервал наш пир новой атакой, потому что у него не было выбора – он поставил все на марш через перевал Экстон и наверняка знал, что если не доведет дело до конца, то потерпит поражение.

Но люди Клейборна так и не появились, а я почувствовал, как вино подействовало на мои конечности, а веки начали закрываться. Но Уттербак вскочил на ноги.

– Я снова должен подбодрить солдат, – сказал он. – И мои слова должны быть искренними.

– Верно, – ответил я.

Я надел доспехи и поехал к батарее Липтона. Капитан, который пил из кожаного меха нечто, по виду и запаху напоминавшее мальвазию, меня приветствовал.

– Враг ничего не предпринимает, – сообщил он, – что вполне устраивает Билла Липтона, эсквайра.

– Пусть все тебя устраивает и дальше, – сказал я.

Я спрыгнул с лошади и вонзил секиру в землю. Все тело у меня болело. Когда я посмотрел в направлении врага в подзорную трубу, мне не удалось обнаружить ничего интересного. Жандармы и эсквайры с подавленным видом собирались в небольшие группы: и я решил, что, очевидно, сегодня они уже ничего не станут предпринимать. Вокруг вражеских батарей расположились стрелки охраны, но пушкари стояли возле орудий, не собираясь открывать огонь. Я подозревал, что Гильдия возчиков отказалась подвозить порох и ядра или боеприпасы застряли вместе с обозом где-то на дороге, и на данный момент противнику было просто нечем стрелять.

Так и не найдя ничего достойного внимания, я сбросил на землю доспехи и шлем с забралом, снял куртку из бычьей кожи и сел на траву с трубой в руках.

Теперь, когда я утолил голод и жажду, измученное тело и разум могли предаться роскоши эмоций, и я смотрел на наших уставших солдат, которые обедали или ухаживали за ранеными, и меня наполнило отвращение. Какое дело до королевы Берлауды мне и этим людям? Или до Клейборна с его амбициозной матерью? Кто они такие, чтобы столько людей умирали ужасной смертью? Солдаты гибнут от пулевых ранений, от ударов пик, под ножом хирурга или тонут на затопленной дороге – ради чего?

И в сущности, что делаю здесь я? Мною двигали амбиции, они привели меня сюда, где происходили массовые убийства, но я сумел добиться лишь одного – умножил количество мертвецов. И тот факт, что нам удалось убить больше врагов, чем врагам нас, не будет иметь ни малейшего значения для червей, которые пожирают плоть погибших.

Если бы я обладал истинным умом, то сейчас корпел бы над книгами законов в Селфорде. Весь мир вдруг завертелся у меня перед глазами, и я вспомнил слова Орланды: «Ты найдешь любовь, но она будет цвести лишь в тени смерти, и все закончится могилой». Интересно, найду ли и я здесь свой конец и лягу ли в сырую землю Весов Экстона, чтобы овцы щипали траву над моим безглазым черепом.

Мной овладела усталость, я улегся на землю, возможно определяя место своей будущей могилы.

– Дай мне знать, если что-то произойдет, – попросил я.

– А зачем мне бодрствовать? – осведомился Липтон.

Я ничего не ответил и закрыл глаза.

Прошли часы. Солнце уже низко висело над перевалом Экстона, когда Липтон разбудил меня, пнув ногой в бок.

– Смотри, – сказал он, – там собралось множество негодяев.

Я услышал бой барабанов. Липтон протянул мне свою подзорную трубу, и я увидел массу двигавшихся людей с поднятыми к небу пиками, наконечники которых сверкали в лучах заходившего солнца. Они выстраивались за вражескими пушками.

Я надел доспехи, чувствуя боль во всем теле, шлем, который водрузил на прежнее место, действовал на меня как непрекращающаяся мигрень. Я вернул трубу Липтону и сел в седло.

– Постарайся нанести им максимальный урон, – сказал я, но пушкари уже наводили стволы орудий на врага.

– С такой дистанции, – заявил Липтон, и на его лице появилась усталая улыбка, – они смогут видеть ядра, летящие на них, и нам будет весело наблюдать, как они станут прыгать.

И вновь я доложил лорду Уттербаку то, что он и сам прекрасно знал, и мы поднялись на холм, чтобы оценить силы врага.

Новые и новые солдаты появлялись на поле, я насчитал не менее шести полков, которые выстроились напротив нас: плотная стена пик тянулась от утеса на севере до лощины на юге.

Пушки Липтона начали стрелять, враг действительно пытался убежать от летевших снарядов, и я слышал, как сержанты кричали на них, чтобы солдаты держали строй.

– Я должен с ними сражаться, – пробормотал Уттербак. – Я должен удержать позиции.