Квинтовый круг

– Так-с, так-с, так-с, – пробормотал враз заскучавший Перегрин Федотыч.

На ватных ногах он вернулся к дивану, лег, удивленно подумал: «Как же так получилось? Как вышло? Пустой, негодный старик! Как я мог не узнать?!» И зарыдал немо и горько.

– Сейчас я её, треклятую! – задорно кричала бесстрашная Офенизия и размахивала своим грозным оружием, словно саблей. – Не уйдешь! Ага, попалась!

Жужжащая искра ударилась в оконное стекло, которое несколько мгновений назад проницал потухающий взгляд безумного, и пошла по нему золотисто-зеленым зигзагом.

Офенизия Ивановна обрадованно зарычала, бросилась на гардину и всей своей массой прижала её к стеклу.

«Как же так получилось?!» – мучительно закусывал старческую губку Перегрин Федотыч.

– Готова! – объявила Офенизия Ивановна и гардину подняла.

На облупившемся подоконнике валялась засохшая мушка, клок паутины да жёлтый кленовый лист, пожухлый и сморщенный.

Елена Афанасьева

Партнеры

Сергею Владимировичу Моисееву – с благодарностью за маяк.

– Не нужно так убиваться, мисс Кармайкл. Там, где он сейчас, ему гораздо лучше. Поверьте, я не ради утешения говорю.

– Хотела б я лично в этом убедиться, – сказала Салли. – Лично, святой отец, понимаете?

Дж. Беркли. Увидимся в Шотландии

Дочь племени сиу.

Я точно знала, что у него в рюкзаке. Сухари, тушёнка, пачка рафинада, теплые носки, книжка и карта. Карта Северного Ледовитого океана с жирной линией маршрута: Ленинград – Скандинавия – Аляска. Вдоль линии аккуратно нарисованные собаки с санками. Книжка была – «Смок и Малыш» Джека Лондона, вся истрёпанная, с оторванным корешком. У меня в рюкзаке тоже был Джек Лондон – почти новенький десятый том из собрания сочинений. Я аккуратно завернула его в газету, а потом – в целлофан. Вообще, превосходство моё было неоспоримым, потому ли что я, слабая женщина, собралась в дорогу ничуть не хуже этих глупых бледнолицых чечако. Сама я белой быть не хотела – индейские скво, загадочные молчаливые красавицы, импонировали мне гораздо больше. Вполне могло случиться так, что племя сиу сделает меня своей дочерью. Они будут называть меня Цветком Севера, а узнав получше, – Беспощадной Стрелой. Конечно, я отдам им всё золото, добытое мной на Аляске, но сильно задерживаться в его поисках я не собиралась. Мне нужно было как можно быстрее добраться до североамериканских прерий. Но попутчик может оказаться кстати. Он будет погонять собак, а я, любуясь северным сиянием, буду недвижно сидеть в санях и думать о великом Маниту.

Кроме того, белые чечако, жалкие охвостья трусливого шакала, – и-камонасин![2] – не явились к назначенному времени побега. Сай стоял один, скрестив на груди руки, невозмутимый и гордый. Во рту у него торчала трубка (кривой сучок, отломанный от засохшей смородиновой ветки, но настоящий мужчина не удостоит своим вниманием подобные мелочи). Трубка, видимо, прогорела, потому что Сай выплюнул её и начал переминаться с ноги на ногу и поглядывать в сторону дома. Уже темнело, и ожидаемые с минуты на минуту крики наших матерей могли навлечь на тропу побега проклятия всех индейских богов.

Я вышла из кустов и положила свой рюкзак рядом с рюкзаком Сая.

– Они не придут, – сказала я.

Сай замигал и открыл рот, и я отвернулась, чтобы не видеть его слабость.

Конечно, медвежатины он ещё не пробовал, но семь с половиной лет – достаточно зрелый возраст, чтобы уметь скрывать свои чувства.

– Подслушивала?! Я тебе сейчас…

Я неторопливо выставила перед собой ладонь, почти упершись ему в грудь, и тихо, отчётливо сказала:

– Жалкие чечако испугались твоей тропы, бледнолицый брат. Маниту-синтази-ак-нок-тау[3]. Ты пойдёшь один. Но мне нужен попутчик до Аляски…

Сай посмотрел на меня с сомнением и с ещё большим сомнением уставился на мой рюкзак. Я правильно оценила его взгляд.

– У меня есть пища и оружие, – сказала я. – Нож. Тот самый.

– Дяди Сашин?! – ахнул Сай. – Врёшь ты, Элька!

С молчаливым достоинством я достала из кармана штанов папкин нож – двенадцать лезвий, костяная рукоятка с изображением оскаленной пантеры… гнев отца упадёт мне на голову, но, узнав о моих подвигах…

– Нуша-шух-уни?[4]

– Я собираюсь идти через льды, – сказал Сай, не отрывая глаз от ножа.

– Пешком? – спросила я, усмехаясь.

– В Финляндии я куплю собак. Но они не пройдут через льды. Я продам их на берегу океана и куплю новых на Аляске.

Переход через Северный океан мы представляли одинаково – он заключался в полных смертельной опасности прыжках с льдины на льдину.

– Но ты тоже не пройдёшь через льды, – добавил Сай с презрением.

– Иту-ти-це-ши-ак-ане[5]. Я прыгаю дальше тебя, – напомнила я.

Сай мрачно посмотрел на меня и процедил сквозь зубы:

– Но упряжку поведу я. Это не женское дело.