La Cumparsita… В ритме танго

Она заходится в истерике, икает, дергается, пытаясь вырвать руку из тисков отца. Бьется, скулит и громко причитает:

— Ярослав, Ярослав…

— У меня все хорошо, моя родная, — подскакиваю к ним. — Пап! — торможу отца. — Отец, послушай…

— Сын? — не поворачиваясь ко мне, тихо отвечает.

— Я подумаю. Слышишь, я подумаю над предложением о тренерской работе. Взвешу все «за» и «против»…

— Там нет «против», Ярослав! Это новое вложение в твою гоночную карьеру. Ты великолепный тренер, а первым учеником будет твой сын. О чем тут думать?

Как им объяснить, что сейчас, именно сейчас — резко вскидываю руку, рассматривая время, — я думаю исключительно о Даше и о том, что через пятнадцать минут я должен забрать ее из дому, чтобы подвезти с комфортом на нашу общую работу.

— Я встретил женщину, родители, — зачем-то сообщаю. — Там, в том танцевальном зале, мне понравилась девушка и мы стали встречаться. Я не могу…

— Девушку? — мать переспрашивает, утирая глаза.

— Да. Ее зовут Даша Смирнова, — представляю отсутствующую здесь маленькую кумпарситу. — Она танцует там, вернее, дает уроки аргентинского танго. Мы…

— Давно? — отец встревает в разговор.

Сегодня ровно семь дней, как мы официально пара с Дашей. Но я наигранно подкатываю глаза, как будто бы высчитывая срок.

— Неважно, — вслух отвечаю.

— Из-за нее? — отец прищуривается и одновременно с этим улыбается.

— Что? — демонстративно рассматриваю серый почти что земляной пол.

— Из-за нее не хочешь уходить? — спрашивает еще раз.

Вероятно! Этого я, увы, не знаю, затрудняюсь дать какой-либо ответ на простой вопрос…

— Привет! — Даша открывает пассажирскую дверь и забирается внутрь машины.

— Привет! — щекой улегшись на рулевое колесо, подмигиваю и масляно ей улыбаюсь. — Я вовремя, не опоздал? — спрашиваю потому, как пришлось заложить огромный крюк, подвозя домой слегка воодушевившихся моим сообщением родителей.

— Да-да, ты, как экспресс, прибывший по расписанию, — оглядывается на свой ремень, вытягивает эластичное полотно, пристегивается, и наконец-то смотрит на меня. — Ярослав… — Смирнова шепчет.

— М? — подкладываю себе под щеку правую ладонь, медленно «вращаюсь» на руле, поглядывая на свою соседку.

— Поехали уже, м? — протянув ко мне ручку, трогает волосы, поправляет прядь, упавшую на лоб. — Опоздаем.

— Даш? — прикрыв глаза, как удовлетворенный лаской кот, шепчу.

— Чего?

— Не делай так, пожалуйста…

Хотел бы еще добавить «прошу». Но останавливаю свое намерение, так как боюсь, что она скупую просьбу-пожелание не так воспримет, зато между строк какую-нибудь фигню прочтет. Мне не неприятно или меня это жутко раздражает, все гораздо и намного проще — я с охренеть каким трудом контролирую себя, чтобы не выказать ей встречный жест. Боюсь, что напугаю, или ее желание, как ивовый прутик, хрустнув кожицей, согну, а потом сломаю!

— Привет-привет, молодежь! — ее отец просовывается ко мне в окно и дергает за левое плечо. — Спишь, что ли, Ярослав? Просыпайся! На пожарного работаешь?

Поворачиваюсь к нему:

— Доброе утро, Алексей! Нет, не сплю.

Смирнов внимательно и, слава богу, без испуга, скорее даже, как нечто само собой разумеющееся, рассматривает мои искусственные пальцы, сжатые в соответствующем положении на рулевом колесе. Он абсолютно не выказывает удивления, раздражения или какого-либо иного негатива, но все же на его лице застывает просто-таки охренительное удивление.

— У тебя что, искусственная рука? Протез? Выглядит очень круто, если честно.

Воспринимать высказывание как комплимент или как отсутствующее напрочь чувство такта? Пусть будет комплимент, но исключительно из уважения к его родительскому статусу и положению в ее семье.

— Пап, нам уже пора. Ты не мог бы… — Даша перебивает своего отца.

Теперь Смирнов внимательно разглядывает меня. Изучает взглядом, считывает особенности, индивидуальные приметы, фиксирует что-то, словно где-то там, возможно, в голове, листает персональную картотеку. Перебирает в памяти фотоальбом своих знакомых и друзей? Еще в нашу первую встречу, мне показалось, что Алексей смотрел на меня, как будто что-то далекое и давно забытое на свет божий извлекал. Вот и сейчас — его одухотворенно прищуренные глаза, немного приоткрытый рот и мечущийся между зубами кончик языка, застывшие лицевые мышцы и нервно дергающийся зрачок. По-моему, он «читает» свою память, как будто выковыривает из тех личных закромов меня. Мы точно незнакомы с ним — в этом я уверен на все сто процентов. До той встречи, когда я после гонок подвозил в их поселок Дашу, мы гарантированно не встречались с Алексеем Смирновым. Однозначно! Точно! До той минуты никогда!

— Я Вас вспомнил, Ярослав! — отпрянув от водительской двери, установив руки на свой пояс, выдает скупое и негромкое, что очень странно, восклицание.

Вспомнил? Что он вспомнил? Поконкретнее, если его, конечно, это все не затруднит?