Лабиринт

— Да что вы! Эти бестии поджали хвосты. Все будет в порядке.

— Ну, я не знаю. Я целиком полагаюсь на тебя.

Подпоручик Ито впервые командовал отрядом фуражиров. Из его разговора с Уэда следовало, что практическое руководство сегодняшней операцией лежало скорее не на нем, а на старшем унтер-офицере.

Подобные перемены ролей между молодыми офицерами и видавшими виды старыми унтерами не были редкостью. Военная обстановка все усложнялась, фронт расширился и охватывал теперь север и юг Китая, маньчжуросоветскую границу и районы Южных морей. В этих условиях резко возросла потребность в офицерских кадрах, и в армию массами вливались скороспелые молоденькие командиры, особенно на этом участке фронта. Но как ни сильна была у всех нижних чинов неприязнь и презрение к новоиспеченным офицерам, субординацию они соблюдали, ибо почтительное отношение к ней вколотили в них вместе с воинской дисциплиной. Внешне они были воплощением чинопочитания, что не мешало им подсмеиваться над своими безусыми начальниками и выставлять их дурачками, причем хитрецы делали это с артистической ловкостью. Сёдзо был свидетелем того, как подпоручик Ито, ехавший сейчас впереди на рыжей лошади, стал жертвой такой забавы. Комедию разыграл некий Хама, ефрейтор из отряда Такэнаки. Он был неплохой по натуре человек, однако приверженность к крепким напиткам не давала этому солдату, давно служившему в армии, выбиться в унтера. Сейчас он ехал на вороной лошади позади старшего унтер-офицера Уэда, закусив губу, с сердитым выражением лица, какое бывает у пьяниц с похмелья.

Однажды команда в десять-двенадцать человек, в числе которых был и Сёдзо, под началом ефрейтора рыла у дороги противовоздушную щель. Самолеты Б-29, стартовавшие с аэродрома в Гуйлине, часто появлялись в небе над городком К. Сейчас его не бомбили. И солдаты, провожая глазами неприятельские самолеты, поругивали их без особой злобы: «Опять замельтешили чертовы Бики!» Но в последнее время после бомбардировки города Т„ лежавшего в сорока километрах севернее, стали вдруг опасаться самолетов. И солдат послали рыть щель. Днем сделали передышку и, воткнув лопаты в отвал узкой длинной траншеи, присели отдохнуть. Хама, ненадолго отлучавшийся после обеда, несомненно, успел где-то хватить стаканчик-другой ханжи или китайской гаоляновой водки. Он сидел вместе со всеми, был в отличном настроении и нес всякий вздор. В это время на дороге, которая вела к вокзалу, среди прохожих: пожилых женщин, ковылявших на крошечных ножках, изуродованных по старинному китайскому обычаю, торговцев о корзинами на длинных коромыслах и босоногих оборванных мальчишек — появились два молодых офицера. На обоих были новенькие фуражки с блестящими кокардами, одинаковые, с иголочки, шинели из добротного сукна, начищенные до зеркального блеска сапоги. Это были офицеры «ускоренного выпуска», только вчера прибывшие из Хэбэя.

Хама покосился в их сторону и вдруг вытаращил припухшие красные глазки, будто увидел что-то необыкновенное. Он вскочил с места и зашагал навстречу офицерам. Неподалеку от них он остановился и вскинул правую руку. Сверкнув белыми перчатками, оба офицера разом взяли под козырек. Однако Хама только почесал себе висок и опустил руку, а через пару секунд снова поднял ее и отдал честь. Когда офицеры уже прошли мимо солдат, которые снова взялись за лопаты, Хама, саркастически улыбаясь, вернулся к траншее, страшно довольный, что заставил старших по чину первыми приветствовать его. Сёдзо хорошо рассмотрел того офицера, который шел ближе к нему, Это был юнец с правильными чертами лица, белого и румяного, как у девушки. Позднее Сёдзо узнал, что это подпоручик Ито. Обоих офицеров, по-видимому, нисколько не рассердил, а даже позабавил фарс, разыгранный ефрейтором. Сёдзо понравились простота и добродушие подпоручика. Тогда у него и возникла симпатия к этому офицеру, служившему в другом подразделений и не имевшему к нему прямого отношения.

Сёдзо уже несколько раз участвовал в реквизициях. Первый опыт он получил через несколько дней после того, как их привезли по железной дороге и высадили в пункте,, где находился штаб батальона. И после первой же экспедиции он всем своим существом почувствовал мерзость войны. Для всех солдат экспедиции такого рода были удовольствием, а он не мог без ужаса подумать о них. Но сегодня у него было как-то легче на душе. Он верил в подпоручика Ито и втайне надеялся, что под его командованием дело обойдется без тех жестокостей, какие он наблюдал раньше.