Лагерь

— Твой отец Борис Александрович. Можешь попробовать переобуться, но я все равно обломаю, потому что достоверно знаю: Паша — это заместитель Октавы, отец Давыдова и, по совместительству, несостоявшийся муж моей сестры. И я все время вспоминал твои глаза и лютую зависть вперемешку с пресмыкательством. Ты так хотела влиться в нашу семью и отомстить нам за везение, что подзуживала меня невзлюбить отца за его командировки и пользовалась психологическими приемчиками, чтобы охмурить Павла и втереться в любовницы, и сломить Марго фотофактами прямо перед свадьбой. Ведь так было, да?

— Павла допрашивали!

— Допрашивали. И тебя тоже. Понятно, почему ты умолчала о связи с ним — это бы напрягло следователя. А Павел хотел выглядеть добропорядочным вдовцом. Ну кто в здравом уме признается в леваке? Тем более, перед церемонией! И я сопоставил кое-какие события. Перед самой смертью ты буквально добивала Марго звонками. Три часа пятьдесят пять минут. Четыре сорок. Пять ноль семь. Это вряд ли шантаж — Марго могла переступить через принципы и откупиться камазом золота. Вряд ли…Скорее всего, злую шутку сыграли курсы психологии, на которые ты записалась якобы для повышения квалификации.

— Голословно и топорно, — непоколебимо сказала Яна.

— Для полиции доказательств мало. Но для меня…В июле я попросил помочь с воскрешением, помнишь? Конечно, помнишь! Малина спятила на Артемьеве, мы заключили бартер, но шляться в лес было сложно: меня могли исключить, а ты отлично вписывалась в легенду. Вожатые патрулируют лес, имеют право на прогулки за территорией школы, просмотр записей с камер…Ты испугалась, что кто-то может заподозрить, и купила этот клоунский наряд, и исправно носила Малине вещи, пока однажды я не просек странную штуку…Ты всегда потворствовала выгону Артемьева. Я взывал к нашей миссии, а ты делала назло и добивалась его исключения, и в итоге выставила из лагеря. В тот момент паззлы сложились.

— При чем тут Марго?!

— При всем, Яна. Помнишь, у кареты скорой, когда увозили Мечникова, ты сказала «убийца не тот, кто столкнул, а тот, кто подтолкнул». Я бы воскресил Марго — и она бы мигом указала на убийцу. На тебя.

— На меня?! — возопила Яна. Она ринулась к стулу и спустила с антресолей старый ранец Антона. Разорвала молнию и бросила к ногам мантию, а поверх карнавальную маску анонима. — Я полгода потела под этим убожеством и потакала сумасшедшим затеям! Я полгода глядела в оба и чахла над камерами! Я полгода пила, как проклятая, чтобы забыть Малину, как дурной сон.

— Ты подружилась с выпивкой после смерти Марго. Угрызения совести, да? Хотя, откуда тебе…

— Попробуй докажи, — завопила Яна, и лицо ее озарила маниакальная усмешка. Антон не дрогнул. Он хладнокровно пригрозил:

— Докажу, — и вслушался в надвигающийся шум. По коридору словно неслось стадо разбушевавшихся мустангов. Антон даже не успел устранить улики, так скоро ворвался Артемьев, и замахал какой-то справкой, как флагом на параде.

— Ян Барисна, черкните две писульки, пожалста, а то без вашего разрешения меня выгонят взашей.

Он чуть не врезался в вожатую, а возвысившись над ней, потряс справкой. Яна Борисовна повернула бордовое лицо в разводах туши, и Леша окатил ее потрясенным взглядом. С головы до пят, погруженных в струи шелковой мантии с мертвой маской поверх.

— Или Вам привычнее «Владимир Борисович?» — тихо спросил он.

Глава 34

Coda

Леша вырвался из дьявольского крова, не дав вожатой опомниться. Сминая справку в липкой ладони, он проносился по длинному коридору, мимо преподавательских покоев, не позволяя себе терять драгоценные секунды на крики Яны Борисовны. Ее каблуки впивались в пол, и истошные крики рикошетили от алых букв, возносящих гордый лозунг лагеря «Дисциплина — залог успеха». Леша барабанил подошвами о ступени. Тарахтение сердца сливалось с разъяренными окликами, и фонило в ушах ревущей какофонией, подобной рокоту взмывающего самолета вперемешку с заколачиванием гвоздей в камень. Яна Борисовна нагнала у девчачьих спален, как только Леша прошмыгнул к кофейному автомату, и набросилась со спины. Удар пришелся на почку. В позвоночнике что-то хрустнуло, боль резко прострелила крестец. Леша сложился пополам, как поломанный сук, и потирая ушибленный бок, поковылял к диванчику, но дойти не успел. Второй удар настиг спереди. Яна Борисовна обогнала и оголтело врезала под дых, так что Леша с размаху обвалился на колени и сжался в беззащитный комок.

— Тварь, — прохрипел парень, корчась у ее ног. Яна наотмашь влепила зычную пощечину, вонзилась в Лешину шею и придавила всем весом к дивану.

— Что ты там протявкал?!

Она судорожно дышала, и Леша чувствовал, как ее ногти впиваются ножами, разрезают кожу и сдавливают артерию до черных мушек в темнеющих глазах. Земля медленно уплывала из-под ног. С лестницы послышался стремительный топот, суетливый галдеж и визгливый испуг:

— Наталья Петровна! Кто-нибудь, сюда! На помощь!