Лагерь

— Малина поступит с тобой также, как с Олесей и Жанной.

— Не поступит. У нее была прорва времени привязаться ко мне и сделать выводы.

— Ее выводы базируются на эгоизме, Матвей.

— Пусть так. Зато я всегда буду рядом, когда ей что-то от меня понадобится.

— До определенного момента. Затем есть риск попасть под статью ее уродливого кодекса или свихнуться.

— Все, не желаю рассусоливать из пустого в порожнее, — отрезал Матвей, и ответ его прозвучал настолько принципиально и непреклонно, что Настя прикусила язык.

— Пиджак, — вздохнула Таня, едва Матвей нырнул под арку и затерялся в шумном вестибюле. — По-моему, ему и правда пора к психиатру.

Понедельник

Матвей ушел из класса в подавленном настроении. Несмотря на грамоту самого лучшего ученика, врученную Лидией Львовной и успехи на музыкальном поприще (Вера Владимировна похвалила за превосходные партии) и освобождение от математики до третьей четверти (подтвердил крепкую пятерку). Несмотря на рождественское роскошество и разбитные колокольчики, украсившие двери корпусов, и новогодние венки, и святочный дух в созвездиях гирлянд. Несмотря на витающее чудо и сладкое предвкушение каникул, он ощущал себя самым одиноким на земле.

Малина куда-то пропала, и дозвониться до нее не получалось. Может там, в цикле, произошла ошибка и заложенная программа не сбилась, а сломалась? Может, он нарушил какое-то незыблемое равновесие, о котором умолчала Малина и проглядел ключевой элемент из-за легкомыслия? Может, по ветрености выкосил слишком большой процент неучтенцев и нарушил какой-то порядок цикла? Он ломал голову пять уроков подряд и проверял телефон, отпрашивался якобы в туалет, а сам поднимался в спальню. Проверить, пришла ли Магда? Но она не приходила. В конце концов, англичанка настоятельно посоветовала сходить к урологу — такое частое мочеиспускание — признак патологии. Матвей едко сказал, что обязательно прислушается к ее рекомендациям и за пять минут до звонка решил прогулять физику и немецкий.

Из кабинета английского он вышел с Антоном. Одноклассник временно переехал в гостевую комнату и поселился там с отцом. Герберт Карлович пожелал остаться в лагере до каникул. Антон утаил красочные описания всего, что случилось в приемной директрисы. И вкратце прошелся по якорям. Яну Борисовну отстранили от педагогической практики до окончания внутреннего расследования. К воскресенью стало известно, что Герберт Карлович добился ее увольнения. Она клялась и божилась, мол, никакой близости с Антоном. Но Леша припомнил, как видел их целующимися в беседке, и поведал про неверные карты июльского соревнования. Лидия Львовна позвала Наталья Петровну — и воспитательница сказала «да, было недоразумение с картами и рациями». А затем шофер Келлеров куда-то увез Яну. Напоследок, занося ногу в салон машины, Яны ядовито усмехнулась «Желаю тебе подавиться гнилыми ягодами, Артемьев». К утру понедельника по государственным каналам пустили эфир о сексуальных домогательствах — это Матвей подглядел в холле, перед завтраком.

…— Я попросил папу отвезти домой, — произнес Антон, отойдя к оранжерейке.

— На каникулы?

— Навсегда.

— А как же Малина?

— Я сам разобрался, без нее. Она бы сделала со мной то же самое, что с Демьяненко и Ширяевой. Она обещает то, ради чего человек пойдет за ней, как Нильс за дудочкой. Всерьез не отступишься?

— Никогда, — мужественно сказал Матвей и пожал Антону руку. — Звони, если что. Пока что я доступен.

— Вы, кстати похожи, — безрадостно улыбнулся Антон. — Ты и Малина. Оба целеустремленные наперекор здравому смыслу. Оба с исковерканными судьбами. Беда в том, что одному калеке тяжело тащить другого из трясины.

— Пока мне есть, что протянуть и ей есть, чем зацепиться — все удастся.

— Удачи, — благословил Антон и исчез в кабинете физики. Матвей устремился на улицу, под предлогом перекура. Вахтер общежития, как обычно дремал над сканвордом. Матвей вставил ключ и неожиданно он застрял в скважине. Дверь была открыта.

…Героизм выключился по суетливому щелчку. Матвей больше не хотел воевать с кривой справедливостью. Больше всего на свете он хотел выспаться. Он разлепил сухие губы и просипел:

— Я рад, что ты пришла.

Посреди комнаты, как чемпион на пьедестале, гордо стояла Малина с брелоком 304 на остром ногте. Не убирая скрещенных рук от груди, Малина резкими шагами вторглась в грозовой фронт, бушующий за пределами невидимой, разъединяющей их линии. Матвею показалось, что весь воздух на планете выкачали, а право на последний вдох отобрали. И вдруг трогательный глоток надежды. Это что…Получается, план сработал?

— Ты помнишь, как добралась? — спросил он вполголоса. Малина неопределенно мотнула головой. — Ты помнишь, во сколько пришла?

Опять полукивок, полунамек, полуужимка. — Ты вообще что-нибудь помнишь?

— Увы, — остервенело сказала она и влепила звучную пощечину.

— За что?!

— Из потехи ли ты изволил явиться спустя век?