Лагерь

— У Карины есть машина, пускай садится и приезжает в любое время, не на Дальний Восток дорога. Впрочем, и у тебя есть машина, а ты приехал второй раз за полгода, и то по вызову.

— Работа, — без тени раскаяния пожаловался отец. — Там без меня дела застопорятся.

— У всех работа, папа! Другие родители выкраивают пару минут заскочить к детям. А ты…К чему эта клоунада перед Натальей Петровной? «Я теперь образцово-показательный папочка, куда поставить подпись?»

— Матвей, — более строго сказал отец. — Я договорился с директрисой по поводу твоего времяпрепровождения на каникулах. Мы едем домой. Я выкраивал время не для того, чтобы провести праздники в пустой квартире.

— Ах вот оно что! — театрально изумился Матвей. — Тебе будет стыдно перед Лидией Львовной за то, что тебя ненавидит собственный сын!

— Ты меня ненавидишь?

— Да мне не за что тебя любить! — закричал Матвей на весь этаж. Из приемной выглянула обеспокоенная секретарша. — У нас все в порядке! — криком ответил Матвей. Он засновал у закрытых кабинетов, молясь, чтобы спонтанная истерика не навострила лишние уши. Отец, как назло, хладнокровно сносил беснования и безучастно следил, как сын мечется по административному крылу. — Ты ненастоящий! — сквозь сжатые зубы вымучил Матвей. — Ты задабриваешь, ты усыпляешь мою бдительность, ты гипнотизируешь, ты…

— Я не услышал, поедешь в Москву? — теряя терпение, перебил отец. Споткнувшись о свои же ноги, Матвей едва не потерял равновесие.

Он выкатил изумленные глаза и понизил голос в полтона: — Папа-папа, ответь. Ты серьезно такой тупой? Я тебе десять лет талдычил! Давай сходим в музыкалку на концерт! На мой личный концерт, папа! Ты мне что сказал? Попиликать в актовом зале — тоже мне достижение! Я спрятал твой паспорт, чтобы ты не улетел протирать штанами стулья на съезде в Хабаровске. Ты мне что сделал? Переломал дорогущие кисточки и испортил краски! Краски! А их покупала мама! Мама! Я сколько раз просил помощи! Просил, папа, как дать отпор одноклассникам? Когда Савелов измазал мои тетрадки в толчке, ты что сказал? Разберись с ним по-мужски? Мне было девять, папа. Меня никто не учил решать вопросы по-мужски. Ты никогда не уделял ни минутки! После смерти мамы я превратился в призрака в вашей с Кариной квартире. Кто это тут ходит, какой-такой Матвей, ах да, это же заморыш, жирдяй и неудачник. Ошибка природы. А ты у нас крутой, в бизнес-плане нет места промашкам. — Запыхавшись, Матвей упал локтями на подоконник и головой уткнулся в оснеженное окно. По ту сторону — новая жизнь. Он никогда не был так счастлив, как вчера. И так несчастен, как сегодня. — Мне больше не девять, и я не верю в Деда Мороза, Оле Лукойе и Доброго Папочку, — тяжело дыша, произнес Матвей. — Я верю в то, что нашелся человек, который способен хотя бы слушать меня без фарса, угроз и порицаний. И пусть я буду ошибкой, папа. Твоей личной ошибкой. Но я лучше буду неправильным в своем уродливом мире, чем в твоем, безукоризненном.

— Я семнадцать лет вкладывался в сына не для того, чтобы он вырос зарвавшимся засранцем, — с презрением вменил отец. Он собирался сотрясать воздух поучительными тирадами, и Матвей предвидел, чем закончится эпопея. Склока, в лучшем случае вывернутая рука, слезы.

— Ты хочешь, чтобы я извинился за предвзятость? — пылко спросил Матвей. — Тогда будь добр, используй эти четыре дня так, чтобы я поверил и простил. Coda[13], папа.

Не дожидаясь, пока петля попреков удавит его прямо на этом коридоре, Матвей отчурался прощальным полукивком и, запретив себе оглядываться на отца, перешел из учебного корпуса в жилой. Его почти не волновали пропущенная физра, пересдача по математике и прилипчивая Таня, нагнавшая в вестибюле возмущенным возгласом. Перепрыгивая через три ступеньки, Матвей промчался к спальне и скоро затворился в синих стенах.

— Магда, — позвал он через дверь. Малина не отзывалась. Под биение взбунтовавшегося сердца, Матвей ворвался в номер. Малина сгорбилась над библиотечной хрестоматией.

— У меня проблемы, Магда, — швырком разобравшись с запутавшимися рукавами пиджака, пропыхтел Матвей. Малина отчужденно перевернула старую заслюнявленную страничку. Матвей проследил за ее пальцем, по слогам, расправляющимся со сложными словами и подошел вплотную, загородив свет. Малина пробуравила внезапную помеху поблекшим, пониклым взглядом.

— Магда, у меня проблемы, — воззвал он к задевшей безучастности и, присев на подлокотник некогда Лешиной кровати, обнял ладонью землистую руку. — Выслушай, прошу тебя. Я ужасно запутался!