Лагерь

Ни предостерегающего одергивания, ни притворного протеста, ни сконфуженного оханья. В сером сигнале светофора вспыхнула вожделенная лампочка. Зеленый.

Не чая, пока зеленый туман рассеется в пасмурных страхах, Матвей прильнул к Малине. И поцеловал ее.

Глава 35

До февраля

Рука Матвея ласкала ледяную, гладкую шею и пробиралась ниже, к выпирающим позвонкам и точеным лопаткам. Он впивался в пленяющие губы и обмирал от взаимности. Казалось, это очередной сон, и другой паренек: бравый, отважный баловень судьбы целует его девушку, тянет молнию платья вниз, проникает дерзкой ладонью под полотно, обводит ее талию властью, обожает беззастенчивостью и даже развязностью. Он приспустил платье с острых плеч. Отвел губы и, возбужденно дыша, взглянул сверху вниз, в голубые глаза. Хотелось бесконечно говорить ей о любви, но в порыве жара Матвей забыл, как сочетать слова и приковал Малину влюбленным порывом к груди. Пальцы нерасторопно тянулись ниже. Он перебрасывал путаные пряди ей на плечи и до сих пор смотрел на того паренька откуда-то сверху, не веря в удачу. Да, это была Малина. И она не крошилась на осколки.

Матвей нырнул ладонью под платье, провел по оголенной пояснице и внезапно наткнулся на что-то объемное, выступающее косыми полосами. Сродни рваным, незатянувшимся швам. Он отдернул руку и прошептал:

— Что там?

— Ничего, — отвратилась Малина, отступив на полшага.

— Ты стесняешься меня?

— Нет, — неубедительно сказала она и подвела ворот к ключицам.

Матвей строптиво развернул ее спиной, рванул замок до упора и уставился в прорезь. На холодной бледной коже выпирали наросты, изъеденные алыми буграми. Шишковатые борозды вздымались над талией и рубили косыми крестами лилово-черный синяк. Малина нервно вырывалась, но он-то знал — это плохая актерская игра. Она умела защищаться другими методами, действующими разительнее и эффективнее, чем самые крепкие наручники.

«Ты знал про топор» — внушал он себе, смотря на рубцы невидящим взглядом. «Не будешь же ты ожидать от луны, что она станет солнцем. Ты знал про топор», — повторял он, прикасаясь к шрамам. Малина больше не бунтовала. Лишь изредка вздрагивала, когда Матвей прижимал палец сильнее нужного. Он развернул ее и снова поцеловал, в этот раз нежнее и медленнее.

— Эти шрамы хотя бы не болят?

— Уже нет, — сказала Малина.

Матвей подумал, и после секунды сомнений толкнул к кровати. Сонмы рьяных мыслей метались в его голове. Засов заперт, обед пропустит, времени до вечера. Случайное прикосновение к рубцам — и вдохновение сбилось. Матвей прогнал назойливые образы — и как назло раны заалели хуже прежнего. Он утешался тем, что это та же Малина, которую он полюбил и любит и будет любить. Но рытвины и бугры стояли перед глазами.

Чудилось, что сбивчивое дыхание щекочет шею. Матвей некстати вспомнил, что Малине не пристало дышать, но их губы были так близко, что уже не разбирал, где чье дыхание, где чье тепло и думал об одном: как не свихнуться от такого счастья.

Все сверчки зажглись ослепляющим, дурманящим светом. Матвей ослабил тугой ремень и приспустил льняной ворот с ее плеч.

— Что-то не так, — вдруг прошептала Малина.

— По-моему, все так и лучше быть не может.

— Нет, я что-то чувствую…

— Знала бы ты, что я чувствую! — усмехнулся Матвей и поцеловал ее в шею. Малина лежала настороженно, будто здесь, в комнате, происходило что-то невидимое людскому глазу.

— Кто-то за дверью, — сказала она уверенно. Матвей нехотя отвлекся от фантазий, взрывающих воображение и перевел взгляд на дверь:

— Магда, тебе кажется.

— Нет. Что-то знакомое… Я знаю этого человека.

— О Господи!

Парень перекатился на кровати.

— Точно? Если ты это выдумала, потому что против или что-то в том духе, то проще сказать прямо. Магда?

— Там кто-то есть, — твердо повторила она.

— Кто бы это ни был — я прибью его.

Пройдя поперек прихожей, Матвей вышел за дверь и вплотную столкнулся с Лешей.

— Черт возьми, Артемьев! Когда ты перестанешь портить мне жизнь?!

— Когда твоя прелесть ответит за Олесю, — выдохнул Леша, держась за бок и пыхтя.

— Во-первых, у нее есть имя. Во-вторых, предупреждаю — отцепись от Магдалины.

— Нетушки, ты предложил: «поговори с ней», я принял. В хижине ее нет, в деревне тоже. Куда ты ее спрятал?

— Не представляешь, как ты мне подгадил… — невпопад протянул Матвей, взволнованно обернувшись к спальне. Леша учуял волнение недруга и покосился в ту же сторону.

— Так где она?

— Отцепись от Магды, — сердито повторил Матвей. Леша обвел его враждебным взглядом и заприметил расстегнутый ремень под смятой футболкой.

— Она с тобой?

— Не твое дело.

— Она там… — Леша попятился от дверей, будто за ними открывался проход в преисподнюю и твердо возразил самому себе: — Нет! Матвей, Таня права. Твоей кукушке пора к санитарам. Я допускал, что у тебя какое-то убогое платоническое чувство, но быть с ней…в этом плане. — Леша охнул и поджал губы. — Даже не хочу знать, что вы там делали! Мне просто нужно поговорить с ней — пять минут.